Пирамиды Наполеона - Уильям Дитрих

С кавалерийским разъездом я доехал до Розетты и там нанял лодку до Каира. После апокалипсиса в Абукире даже издалека эта столица выглядела странно спокойной, но вскоре я узнал, что известия об этом несчастье действительно долетели туда раньше меня.

— Похоже, что мы попали впросак, — сказал сержант, сопровождавший меня к штабу Наполеона. — Нил с его зеленеющими берегами, конечно, хорош, но дальше нет ничего, кроме бескрайних песков. Причем в пустыне любого из нас подстерегают убийцы, охотящиеся за нашими пуговицами. Размещая гарнизон в какой-то деревне, никогда не знаешь, кого обнаружишь утром с ножом в горле. А местные ночные красотки либо подмешивают солдатам в питье отраву, либо лишают их признаков мужественности. Погладив собаку, рискуешь заразиться бешенством. Мы можем передвигаться лишь в двух направлениях, третьего не дано. Скоро нас можно будет удавить без всякой веревки.

— Французы сочли, что гильотина более удобный способ казни, — глупо съязвил я.

— Да, и Нельсону удалось отрубить нам голову. А наше тело уже на ладан дышит тут, в Каире.

Не думаю, что Бонапарту понравилось бы такое сравнение, он предпочел бы сказать, что английский адмирал оттяпал нам ноги, но он, мозговой центр, остался непокоренным. После моего повторного доклада он поочередно то полностью взваливал вину на Брюэса: «Почему же он не ушел на Корфу?», то упорно твердил, что стратегическое положение существенно не изменилось. Франция осталась владычицей Египта, и с помощью артиллерии ей ничего не стоит завоевать весь Левант. Если поход в Индию и откладывается до лучших времен, то Сирия по-прежнему является соблазнительной мишенью. Скоро в нашу казну вольются несметные богатства Египта. Местных коптов и мамелюкских отступников уже набирали в особые отряды французской армии. Благодаря новому верблюжьему корпусу здешние пустыни превратятся в своеобразные судоходные моря. Покорение Востока продолжится во главе с Наполеоном, и вскоре его назовут новым Александром.

Однако, поведав обо всех этих славных перспективах, словно для поддержания собственной уверенности, Бонапарт вновь помрачнел.

— Брюэс вел себя мужественно?

— Пушечным ядром ему отрезало ногу, но он отказался покинуть свой пост. Он умер как герой.

— Что ж. По крайней мере он честно выполнил свой долг.

— Так же как и капитан Касабьянка со своим юным сыном. На юте уже бушевал огонь, но оба они отказались покинуть корабль. Они умерли за Францию, генерал, с честью исполнив свой долг. Сражение еще шло с переменным успехом. Но когда взорвался «Ориент»…

— Мы потеряли все мальтийские сокровища. Проклятье! А адмирал Вильнев сбежал?

— Его корабли не могли вступить в бой из-за встречного ветра.

— А вы тоже умудрились выжить, — раздражительным тоном заметил он.

— Я хорошо плаваю.

— Видимо, так. Видимо, так. Похоже, Гейдж, вы живучи, как кошка. — Он поиграл кронциркулем и искоса глянул на меня. — Вами тут интересовался один вновь прибывший. Граф Силано, он говорит, что знаком с вами по Парижу. Он разделяет ваш интерес к древним раритетам и проводит свои собственные исследования. Я сообщил ему, что вы привезете кое-что с корабля, и он выразил желание также изучить эту вещицу.

Я не собирался делиться сведениями с Силано.

— К сожалению, тот календарь пропал во время сражения.

— Mon dieu! Неужели вы съездили понапрасну?

— Я также потерял след Антуана Тальма, он исчез в Александрии. Вы еще не видели его здесь, генерал?

— Кого, нашего журналиста?

— Да, как вы знаете, он упорно работал, стараясь придать вашим победам особое значение.

— Я был не менее упорен в их достижении. И рассчитывал, что он напишет мою биографию для распространения во Франции. Люди должны узнать со слов очевидца о наших здешних подвигах. Но нет, я же не устраиваю персональную перекличку моему тридцатипятитысячному войску. Будем надеяться, что ваш друг вскоре вернется, если не сбежал. — Мысль о том, что кто-то из нас попытается улизнуть из египетской экспедиции, видимо, терзала душу Бонапарта. — Продвинулись ли вы по пути разгадки тайн пирамид и вашего медальона?

— Я исследовал тот календарь. Наверное, он предназначался для вычисления благоприятных дат.

— Благоприятных для чего?

— Не знаю.

Он щелчком свел ножки циркуля.

— Я начинаю сомневаться в ваших способностях, американец. Вот, к примеру, Силано сообщил мне, что ваши исследования могут оказаться для нас весьма поучительными, укрепив наше военное могущество.

— При чем тут военное могущество?

— Древние могущественные силы. Египет процветал многие тысячи лет, создавая архитектурные шедевры, когда весь остальной мир еще прозябал в хижинах. Как? Почему?

— Именно на эти вопросы мы, ученые, сейчас ищем ответы, — сказал я. — Мне самому интересно узнать, не обнаружатся ли в здешних краях древние упоминания о применении электрических сил. Обдумав данный вопрос, Жомар предположил, что они могли использовать их для передвижения своих гигантских строительных блоков. Но мы не в силах расшифровать их иероглифы и изучить все то, что наполовину скрыто песками. К тому же у нас просто пока было мало времени для исследования пирамид.

— Ну, время мы вам предоставим. Я лично собираюсь заняться их исследованием. Но для начала приглашаю вас сегодня вечером на ужин. Пора вам побеседовать с Алессандро Силано.

* * *

Я сам удивился, какую радость доставила мне встреча с Астизой. Возможно, такая острота чувств объяснялась последними треволнениями, связанными с выживанием в очередном ужасном сражении и с исчезновением Тальма, или удручающей оценкой нашего положения в Египте, сделанной французским сержантом, или прибытием в Каир Силано и недовольством Бонапарта моими скромными изыскательскими успехами. Так или иначе, но я чувствовал себя страшно одиноким. Ведь я был всего лишь заезжим американцем, заброшенным судьбой в иностранную армию и в более чем чужеземную страну! Что же притягивало меня в этой женщине — пока весьма сдержанной на проявление чувств, ставшей моей спутницей и, как я втайне надеялся, моей подругой? Ее прошлое по-прежнему оставалось столь загадочным, что я невольно задался вопросом: а знаю ли я хоть что-нибудь о ней наверняка? Во время нашей встречи я выискивал в ее лице признаки скрытых чувств, но она, казалось, искренне радовалась тому, что я вернулся с побережья целым и невредимым. Им с Енохом не терпелось услышать рассказ очевидца, поскольку Каир сейчас стал настоящим рассадником слухов. Если у меня и имелись сомнения в ее сообразительности, то они совершенно рассеялись, когда я услышал, как хорошо девушка продвинулась в освоении французского языка.

Енох и Ашраф не получали никаких известий от Тальма, но зато многое узнали о Силано. Он прибыл в Каир со своей свитой, тут же связался с французскими офицерами, состоявшими в масонском братстве, и навестил египетских мистиков и магов. Бонапарт выделил ему шикарные апартаменты в доме очередного мамелюкского бея, где его и днем и ночью тайно посещает множество странных личностей. Также ходили слухи, что он расспрашивал генерала Дезе, не планирует ли он в ближайшее время отправиться в поход вверх по Нилу.