Мистические истории. Призрак и костоправ - Маргарет Уилсон Олифант
Шрифт:
Интервал:
Экономка поджала губы и несколько раз кивнула.
– Расскажите, миссис Мейпл, – проговорила Мэри.
– Продолжайте же, – попросил дядя Олдис.
– Что вы о нем знаете? – вмешался и я.
– Ничего подобного здесь раньше не бывало со времен королевы Марии[250], папистов и всего такого прочего, – снова заговорила миссис Мейпл. – Ну вот, он здесь жил, в этом самом доме, и они тоже с ним, причем, могу даже сказать, в этой самой комнате. – Экономка тревожно переступила с ноги на ногу.
– Кто это с ним был? Вы имеете в виду жильцов дома? – спросил дядя Олдис подозрительно.
– Да нет, господин доктор, вовсе нет; думаю, он их из Ирландии привез. Жильцы дома даже и представить себе не могли, что он за штучка. Но в городе о его ночных вылазках знал всяк и каждый. А те, из Ирландии, уж такие злыдни, они бы и с ребенка из могилы кожу ободрали. Когда сердце иссохло, то и призрак выходит тощий и уродливый[251] – так мистер Симпкинс говорит. И вот под конец (по словам мистера Симпкинса) они набросились на него самого – на двери церкви, где они его догнали, до сих пор виден след. Это чистая правда, мистер Симпкинс показывал мне эти отметины. Он был лорд, и окрестили его именем нечестивого царя из Библии; о чем только думали, давая ребенку такое имя!
– Сол его звали, иначе Саул[252], – вставил дядя Олдис.
– Точно, Саул, спасибо вам, господин доктор. И как раз царь Саул, как сказано в Библии, вызывал духи мертвецов, до того мирно спавших в своих могилах[253]. Ну не чудно ли: молодой лорд носил это самое имя, и дедушка мистера Симпсона видел из своего окна, как он темной ночью бродил по кладбищу со свечой в руке от могилы к могиле, а они следом по траве. А как-то раз, ночью, он подошел прямо к дому старого мистера Симпкинса, к тому окну, что выходит на кладбище, и прижался носом к стеклу: хотел знать, не видит ли его кто-нибудь в комнате. Ну, тут старому мистеру Симпкинсу пришлось скорчиться под окошком и не дышать, пока он не услышал удалявшиеся шаги и шелест травы за ними. Утром мистер Симпкинс выглянул из окошка, а в траве следы и мертвые кости. Да, злой он был ребенок, но пришлось ему за все ответить и тогда, и потом тоже.
– Потом? – Доктор Олдис нахмурился.
– Да, господин доктор, все это повторялось ночь за ночью и во времена старого мистера Симпкинса, и во времена его сына – отца нашего мистера Симпкинса, – да и при нашем мистере Симпкинсе тоже. Прижмется к окну, в особенности когда вечер холодный и в доме разведут огонь, уткнется носом в стекло, руки дрожат, рот то раскроет, то закроет. Простоит так с минуту, а затем уходит обратно в темень, на кладбище. Но открыть окошко они и подумать не смеют, хоть и жалко смотреть, как бедный мальчуган зябнет да и от года к году становится все прозрачнее.
Верные слова повторяет наш мистер Симпкинс за своим дедушкой: „Когда сердце усохло, то и призрак выходит тощий и уродливый“.
– Да уж, – произнес дядя Олдис внезапно – так внезапно, что миссис Мейпл осеклась. – Спасибо. А теперь пора расходиться.
– Но дядя, – встрепенулась Мэри, – разве ты не собираешься открыть шкаф?
Дядя Олдис покраснел, буквально вспыхнул.
– Дорогая, – проговорил он, – можешь порицать меня за трусость или хвалить за благоразумие – как тебе угодно. Но я не только никогда сам не открою ни шкаф, ни комод, но и не дам ключи ни тебе, ни кому другому. Миссис Мейпл, не будете ли вы так добры пригласить кого-нибудь, кто бы перенес эту мебель в чулан?
– А когда это будет сделано, миссис Мейпл, – добавила Мэри, в лице которой я прочел, как ни странно, не досаду, а скорее облегчение, – спрячьте туда же еще и пакетик, который я дам вам.
Мы покидали загадочную комнату, ни о чем не сожалея. Распоряжения дяди Олдиса в тот же день были выполнены. Так что, – заключает свои записи мистер Спирман, – в Уитминстере имеется своя комната Синей Бороды[254] и, подозреваю, тамошний чертик-в-табакерке ждет своего часа, чтобы показаться очередному обитателю дома старшего пребендария».
Вечернее развлечение
В старинных сочинениях было делом более чем обычным описывать, как зимним вечером у камелька престарелая дама, окруженная детьми, рассказывает им истории о призраках и феях, а они внимают каждому ее слову, и их сердца переполняются сладостным ужасом. Но про сами эти истории мы так ничего и не узнаём. Нам сообщают, правда, о закутанных в простыни привидениях с глазами словно блюдца и – что звучит еще более интригующе – о Буке (первое упоминание о нем Оксфордский словарь датирует 1550 годом)[255], но какие именно обстоятельства сопутствуют этим впечатляющим образам, остается неизвестным.
И вот она, задача, которая давно меня преследует, но окончательно ее решить я вряд ли способен. Престарелые дамы ушли из жизни, а собиратели фольклора начали свою работу в Англии слишком поздно, чтобы сохранить бо́льшую часть историй, которые рассказывались внукам этими бабушками. И все же бесследно такие традиции не отмирают, и воображение может, пользуясь немногими подсказками, воссоздать картину вечернего развлечения, образцы которого – «Вечерние беседы» миссис Марсет[256], «Диалоги о химии» мистера Джойса[257] и чей-то там опус «От философии в шутку – к науке всерьез»[258] – пытались искоренить, заменив Заблуждение и Предрассудок светом Пользы и Истины. Выглядеть эта картина будет примерно так.
Чарльз. Думаю, папа, теперь я понимаю свойства рычага, которые ты столь любезно объяснил мне в субботу, но с тех пор меня весьма озадачивает работа маятника: почему, если его остановить, часы больше не идут?
Папа. Ах ты, негодник, ты что, баловался с часами в холле? А ну-ка поди сюда! – (Нет, должно быть,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!