Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра - Джеймс Клавелл

– Да. А что торговля? В чем они нуждаются?

– Тяжелая промышленность, нефтеперерабатывающие заводы, буровые установки, химические заводы, сталепрокатные заводы.

– Как они собираются платить?

– По их словам, у них много иностранной валюты. По большей части она поступает из Гонконга.

– Поднимались ли вопросы о вооружении?

– Нет. Напрямую – нет. Они народ неглупый, и мы не всегда беседовали или встречались всей группой. Их поставили в известность насчет меня и Бродхерста, и к нам относились без приязни и без доверия. Возможно, были тайные переговоры с Пеннивортом или кем-то еще из тори – хотя вряд ли им это помогло. Вы слышали, что он погиб?

– Да.

– И слава богу. Это был враг. – Грей прихлебывал пиво. – КНР нужно оружие, я в этом уверен. Они всё скрывают, паршивцы.

– А что собой представляет Джулиан Бродхерст?

– Интеллектуал, считающий себя социалистом. Отребье, но на сегодняшний день полезен. Аристократ, «галстук старой школы»[70], – презрительно ухмыльнулся Грей. – Из-за этого будет иметь влияние в будущем лейбористском правительстве.

– На следующих выборах победят лейбористы, мистер Грей?

– Нет, я так не думаю, хотя мы стараемся вовсю, чтобы помочь лейбористам и либералам.

Суслев нахмурился:

– Зачем поддерживать либералов? Они же капиталисты.

Грей язвительно усмехнулся:

– Вы не разбираетесь в наших порядках, капитан Суслев. Нам очень повезло, у нас трехпартийное голосование при двухпартийной системе[71]. Те, кто отдает голоса за либералов, голосуют в нашу пользу. Мы должны поощрять их. – Он с удовольствием допил пиво и достал из холодильника еще пару бутылок. – Если бы не либералы, лейбористы никогда не пришли бы к власти, никогда! И никогда не придут.

– Не понимаю.

– В лучшие времена за лейбористов голосовало лишь около сорока пяти процентов населения, чуть меньше сорока пяти. За тори, консерваторов, – примерно столько же, обычно чуть больше. Бо́льшая часть остающихся десяти с лишним процентов голосуют за либералов. Если бы не было кандидата от либеральной партии, большинство голосовало бы за консерваторов. Они все олухи, – самодовольно заявил он. – Британцы – народ тупой, товарищ. Либеральная партия – это постоянный пропуск к власти для лейбористов, а значит, они за нас. Вскоре Британская компартия будет полностью контролировать Конгресс тред-юнионов, а также лейбористскую партию – негласно, конечно. – Он сделал добрый глоток. – Великая британская голытьба тупа, средний класс туп, верхушка общества тоже тупа и почти никакой угрозы не представляет. Все они просто лемминги[72]. Лишь очень немногие верят в демократический социализм. Тем не менее, – с огромным удовлетворением добавил он, – с помощью операции «Лев» мы свалили их гнилую империю и помочились на них всех. – (Операция «Лев» была задумана сразу после прихода большевиков к власти. Ее целью являлось уничтожение Британской империи.) – Всего лишь за восемнадцать лет, начиная с сорок пятого года, величайшая на земле империя перестала существовать.

– За исключением Гонконга.

– Скоро его тоже не будет.

– Словами не высказать, как высоко ценит мое руководство вашу работу, – проговорил Суслев, изображая неприкрытое восхищение. – Вашу и всех наших братьев в Англии. – Ему было приказано отнестись к этому человеку с уважением, расспросить о поездке в Китай и передать инструкции под видом просьб. И польстить ему.

Он был знаком и с досье на Грея. По бериевской классификации КГБ Робин Грей проходил по категории 4/22/а: «Весьма влиятельный английский предатель, идеалам марксизма-ленинизма служит лишь на словах. Можно использовать, но никогда не доверять; в случае прихода к власти Британской компартии подлежит немедленной ликвидации».

Суслев пристально смотрел на Грея. Ни Грей, ни Финны не знали, какое он на самом деле занимает положение. Считалось, что он всего лишь рядовой член владивостокской коммунистической организации. Так было записано и в досье, которое завела на него Эс-ай.

– У вас есть для меня какая-нибудь информация? – спросил Грей.

– Да, товарищ, а также, с вашего позволения, несколько вопросов. Мне приказано спросить, как у вас идет выполнение директивы «семьдесят два дробь Прага».

Эта сверхсекретная директива придавала первостепенное значение тайному выдвижению самых преданных делу партии спецов в руководители первичных профсоюзных организаций на всех предприятиях автомобилестроения в Штатах и других странах Запада. Данная отрасль промышленности была выбрана потому, что на нее завязано бесчисленное множество других отраслей и она составляет основу капиталистической экономики.

– Работа идет вовсю, – с энтузиазмом рассказывал Грей. – Будущее за «дикими» забастовками[73]. С их помощью мы можем проникнуть в иерархию тред-юнионов, не разрушая существующего профсоюзного движения. Наши профсоюзы разрознены. Специально. Пятьдесят человек могут составлять отдельный профсоюз, и этот профсоюз способен влиять на тысячи, – а пока нигде не будет тайного голосования, эти немногие всегда сумеют управлять многими! – Он усмехнулся. – Мы опережаем график, и у нас уже налажены братские связи с Канадой, Новой Зеландией, Родезией[74], Австралией – особенно Австралией. Через несколько лет у нас будут обученные агитаторы во всех ведущих машиностроительных профсоюзах всех англоговорящих стран. Где бы ни происходила забастовка – в Сиднее, Ванкувере, Йоханнесбурге, Веллингтоне, – во главе рабочих будет британец. Это будет британец!

– И вы один из тех, кто стоит во главе всего этого, товарищ! Как замечательно! – Суслев дал Грею продолжить, ведя его дальше, и ему стало противно оттого, что англичанина так легко улестить. «Как отвратительны предатели», – говорил он про себя. – Скоро вы получите демократический рай, к которому стремитесь, и на земле наступит мир.