Заклинатель джиннов - Михаил Ахманов

– Чего не видно?

– Концов. Они, похоже, посредники. Если и в доле, так на полпроцента. А кто там за ними… – Симагин прищурил левый глаз, хлопнул меня по спине и приободрил: – Ничего, Серега, разберемся! Не звонят тебе больше, не торопят?

– Нет.

– Вот и мы не будем торопиться. Целься в колено, стреляй в лоб!

– Эй, где вы там? – раздался протяжный зов Бянуса. – Рюмки тащите!

В сопровождении Белладонны мы перебрались в комнату. Она не против общества, но каким-то чудом усекает, приятны ли мне гости. Если неприятны, прячется в маминой спальне и дремлет, тогда как приятным дозволены всякие вольности, от щекотания брюшка до нежного почесывания за ушами. На этот раз она развалилась у Алика на коленях. Хорошие у него колени, просторные; очень подходят для ребятишек и зверей.

Вторая бутылка «Политехнической» прошла в темпе вальса, и я немного захмелел.

– Человек, друзья мои, есть хомо сапиенс, который может и хочет, – процитировал классиков Бянус, опрокидывая последнюю рюмку.

– А потребности должны идти у нас как вглубь, так и вширь, – откликнулся Алик, закусывая шпротами.

– Временное удовлетворение матпотребностей произошло, можно переходить к удовлетворению духпотребностей. – Отставив рюмку, Сашка сграбастал пульт и включил телевизор.

Но, к его великому разочарованию, девочек не показали – так, промелькнула одна брюнетка, восходящий секс-символ в лосинах и топике. Главным блюдом был ее лысый толстый менеджер, который нудно излагал о воспитании звезды эстрады, о том, чего и сколько в нее вложено, как обучали ее изящным манерам, танцам, пению, а заодно чтению и письму.

– Это будет исполинша духа и корифей! – недовольно пробормотал Сашка, корча лысому жуткие рожи.

Тут Симагин взглянул на Бянуса, перемазанного маслом от шпрот, затем – на часы, встряхнул пустую бутылку и железным голосом произнес:

– Возможность уничтожения объекта по регламенту по мер пять исчерпана. Переходите к водным процедурам и помните, что ваша лицензия на убийство истекает в двадцать два ноль-ноль!

– Какое убийство? – вякнул Сашка, но Алик уже тащил его в ванную.

Умывшись и распрощавшись, они ушли. В голове у меня чуть-чуть шумело, и почему-то я направился не к своему обычному лежбищу, а в спальню, к ореховому шкафу с коллекцией Коранов. Коран на английском, Коран на французском, Кораны на русском и арабском… Вытащив один из них – не помню какой, но, разумеется, не арабский – я раскрыл его посередине и прочитал:

«Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Поистине, Мы ниспослали его в ночь могущества! А что даст ему знать, что такое ночь могущества? Ночь могущества лучше тысячи месяцев. Нисходят ангелы и дух в нее с дозволения Господа их для всяких повелений.

Она – мир до восхода зари!»

Пророчество? – подумалось мне. Или случай, явивший слова, что не имеют отношения ни к Теплой Капле Сергею Невлюдову, ни к его возлюбленной, ни к его друзьям и врагам?

Но так ли, иначе, эта ночь была наполнена не ощущением могущества и власти, а снами. И снилась мне огромная сфера в ярком сиянии огней, но не было среди них зеленых и синих, желтых и алых либо каких-то других оттенков, кроме того, какой придают ночному теплому небу полная луна и ослепительные звезды. И каждый такой огонек, если к нему приглядеться, внезапно распадался надвое и превращался в темные зовущие девичьи очи.

В дальний путь караваны идут, бубенцами звенят,

Кто поведал о бедах, что нам на пути предстоят?

Берегись! В этом старом рабате алчбы и нужды

Не бросай ничего, ибо ты не вернешься назад.

Омар Хайям. Рубаи

Первое марта. По такому случаю я с утра до ночи пил кофе из маминой кружки – все-таки праздник, пусть не государственный, а только календарный. Кофе я потреблял литрами, для бодрости духа и ясности мыслей – первый весенний денек, как и два предыдущих, выдался тяжелым. Верно говорят, что любопытство не отнесешь к порокам, но и к достоинствам не причислишь! Во всяком случае, те, кто лишен любопытства, знают меньше, зато и спят спокойнее.

Я сунул любопытный нос во всякие дела, о коих не информируют граждан, чтобы не вызвать у них приступов черной меланхолии. Обычно от этой болезни нас защищают здравый смысл и скептицизм – вот, например, какой-нибудь дотошный журналист пытается сказать нам правду, но мы не верим: правда страшна, в полном объеме недоступна, а журналисты склонны раздувать сенсации, да и вообще народ продажный… К тому же они преподносят версии, а это не так убедительно, как факты и документы, секретные отчеты, кадры специальной киносъемки и обобщающие резюме. Что мы, к примеру, знаем о Чернобыле, статистике рождений и смертей на сто километров окрест или о мутагенных факторах и их влиянии на деление клеток? О нарушениях диплопдности и гаплоидности? О продуктах, вывозимых из чернобыльской зоны, путях, какими они проникают на рынок, и о последствиях их утилизации в собственном желудке? Или о потомстве мародеров, грабящих запретный край с упорством и усердием? Джини об этом знал, а значит, знал и я, и это знание было тяжким.

Существовало множество проблем, о коих он мог представить исчерпывающую информацию. Скажем, войны в Крыму и Приморье: кто их затеял, кто породил дыркачей и незалежных громадян, откуда к ним поступает оружие, в каких регионах вербуют ландскнехтов и на какие шиши. Или кавказская ситуация… Что там творилось, в этих новоявленных демократиях, в Грузии, Чечне и остальных Азербайд-жанах? Скрытая драка за большие бабки? Внезапная вспышка религиозности? Месть северному соседу, национальный ренессанс, мечта отринуть азиатчину и интегрироваться в западные сферы? Пустые домыслы! Месть не имела успеха, бабки проехали мимо, а что до религии, то в наш прагматический век ее не взрастишь без надлежащих капиталов. Как и демократию, а потому все эти страны лишь назывались республиками, но были феодальным болотом, где грызлись за власть князья, султаны, беки и предводители тейпов.

Джинн давал определенные ответы, извлекая из мутного тумана фигуру за фигурой. Кто приподнялся на поставках оружия, кто торговал рабами, кровью и бензином, кто подыгрывал из-за бугра, кто финансировал оппозицию в прессе, на ти-ви и в Думе и что надеялся получить… Большая Нефть, не шутка! Она была осью проблемы, вокруг которой крутилось планов громадье. Как и где пройдут нефтепроводы, куда и откуда двинутся танкеры, кто завладеет буровыми и, в обход России и ОПЕК, ограбит Каспий… По утверждению Джинна, за всеми кавказскими усобицами, за войнами в Крыму, Ираке и Иране, за ближневосточной проблемой и дикими вспышками терроризма – словом, за всей этой геополитикой стоял один реальный фактор: цена за баррель. Запад стремился ее сбить, Восток – удержать и с этой целью был готов решиться на любые меры: объявить джихад, сровнять с землей все небоскребы на Манхэттене и переписать Коран, слишком миролюбивый для нынешней эпохи.