Трехмерное безумие - Николай Собинин

Непонимание тенью набежало на ухмыляющуюся рожу мура, но ответить он не успел. Рука рейдера нырнула между прутьями и схватила Тритона за грудки. Дикарь рванул руку на себя и пленник с грохотом ударился о стальную клепаную поверхность дверей его узилища головой. Треск ломающихся носовых хрящей и глухой возглас Тритона стал настоящей усладой для ушей Дикаря.

— Какого черта! Ты что творишь, недоумок!

Но рейдер его уже не слушал. Он приблизился к двери в соседнюю камеру и постучал согнутым пальцем по стальной поверхности.

— Сова, открывай — медведь пришел!

В сумраке запертой камеры послышался шум. К двери приблизилась огромная тень, к зарешеченному прутьями стальной арматуры окошку склонилась уродливая голова, вся покрытая биологической шипастой броней. Громадный глаз уставился на рейдера бездонным зрачком, заставляя спину человека покрыться липкой испариной. Похоже, что с их последней встречи зараженный стал еще больше и опаснее. Причем намного.

— Я очень надеюсь, что ты меня понимаешь! Пришло время нам поработать сообща — иначе погибнем оба.

За спиной вновь послышался грохот выбитых дверей, багрянец начал заливать из коридора комнату с камерами. А значит, времени у них обоих осталось немного.

— Эй, ты ведь всегда мечтал выбраться на волю, разве нет? Сейчас я дам тебе такую возможность, потому что без тебя нас обоих убьют, смекаешь?!

Зрачок Голода сузился, превратился в узкую вертикальную щелочку, рассекшую зеленую радужку. Из-за стальной двери донесся тихий, нарастающий рык, мало похожий на урчание зараженных. От этого звука по нутру рейдера пробежал холодок, зарождая сомнения в том, а правильное ли вообще решение он принял или нет. Но Дикарь встряхнул головой, отбрасывая их прочь, — время сомневаться уже ушло. Настала пора действовать — и действовать решительно.

— Так или иначе, я тебя выпущу, более того, даже покормлю перед этим. Взамен ты должен убить всех тех тварей, что держат нас в плену, понял? Справишься?

По стальной, выгнутой наружу пузырем поверхности двери с лязгом ударила тяжелая, закованная в панцирь лапа.

— Будем считать, что договорились.

Рейдер отошел от темницы Голода, невольно испытывая огромное облегчение. Мутант превратился в поистине ужасающее существо.

Тут голос подал пришедший в себя после удара Тритон.

— Ты что задумал, недоумок?! А?! Отвечай!

Дикарь проигнорировал его гундосые из-за расквашенного носа вопли. Он приблизился к стене, за которой находилась разделяющая две камеры перегородка, вновь положил на нее ладони и закрыл глаза, пытаясь сконцентрировать. Багровый переливающийся свет за его спиной заставил его тело отбрасывать причудливые тени на стены, потолок и пол.

Идея была проста как пять копеек — раз уж это место находится внутри его подсознания, оно под его управлением. Все, что от него требовалось, лишь представить то, что ему было нужно.

Спустя несколько секунд разделяющая камеры стена затрещала, грозя рухнуть вниз. Крики Тритона зазвучали на грани впадения в истерику.

— Стой! Не делай этого, прошу! Давай договоримся, слышишь?!

Дикарь оскалился так, что на загривке дыбом встали волосы.

— Я уже договорился, не трудись! Ты прав, наше не самое приятное знакомство подошло к концу. Я ведь много раз тебе обещал, что если будешь плохо себя вести, познакомишься поближе со своим соседом. Зря ты меня не послушал!

Стена с шумом обрушилась внутрь камер. А затем под тяжелой поступью затрещали кирпичи.

— НЕТ!!! СТОЙ, НЕ НАДО! А-А-А-А-А-А!!!

Дикий вопль захлебнулся на высокой ноте, уши рейдера услышали бульканье, хруст костей и треск рвущихся под давлением мощных челюстей мышц и связок. На рейдера волной накатило опустошение и усталость. Он оглянулся через плечо. В коридоре уже не осталось запечатанных дверей, багровый свет проникал почти повсюду. Запертые камеры — это все, что осталось от его личности. Путей для отступления у него больше не было. Рейдер стиснул зубы и налег на запорный механизм. Приржавевшая тяжелая щеколда поддавалась со скрипом, но спустя пару секунд освободила дверную плиту. Он потянул ручку на себя, распахивая дверь во всю ширь. Чернильный мрак хлынул из отпертой камеры, словно морская вода во время высокого прилива.

Дикарь судорожно вздохнул и закрыл глаза.

* * *

Голод открыл глаза и обвел помещение непроглядно-черными зрачками.

Килдинг, державший руку на лбу пленника, вздрогнул всем телом и торопливо отдернул руку, прижав ее к груди.

— Что за ерунда?!

Больше ничего сделать он не успел — заскрипели и с треском порвались крепкие кожаные ремни, что удерживали руки пленника, в следующую секунду вытянутая, словно меч, ладонь вошла килдингу под ребра, словно горячий нож в застывшее масло, разорвала диафрагму. Пальцы стальной хваткой стиснули трепыхающееся сердце и с треском вырвали его из разрубленной пополам грудной клетки. Килдинг удивленно засипел, а потом вырубился от болевого шока и рухнул вниз. Его помощник обернулся на странный шум и умер — ладонь пленника мелькнула в неуловимом глазом движении, разрубив ему хрящи гортани и часть шейных позвонков. Он рухнул вниз следом за своим напарником, на стене за его спиной, как последняя эпитафия погибшему, осталась вытянутая алая клякса. Голод встал на ноги, сжал все еще продолжавшее асинхронно сокращаться в его ладони исходящее темной кровью сердце и с урчанием вонзил клыки в горячую плоть, чувствуя как по ослабевшему, обожженному и изможденному телу приятной волной распространяется тепло и энергия.

Когда первый голод был утолен, пленник приблизился к запертой двери и ударил кулаком в закрытое металлом оконце.

— Ну чего там?

Недовольный охранник открыл небольшой проем в стальном листе и склонился к нему. В следующий миг палец, окруженный кинетической линзой, вошел ему в глазницу и достал до мозга, подарив килдингу неоправданно легкую смерть. Руки Голода, превратившиеся в страшное оружие, косым взмахом превратили стальную дверь в ни на что не годную мешанину рваного металла, сильный удар выбил едва державшиеся железные обрывки наружу, открыв ему проход наружу.

— Что за херня!

Второй охранник вскинул «укорот» и направил оружие на тень, возникшую в ореоле обломков разрушенной двери. Больше он ничего сделать не успел — кривые пальцы сорвали ему лицо с костей черепа и распороли разгрузку и грудь под ней. Килдинг захрипел и упал на колени, ошарашенно пытаясь засунуть вываливающиеся наружу из широкой рваной раны легкие.

Голод втянул жадно раздувающимися ноздрями влажный, насыщенный множеством резких, дразнящих запахов воздух. Потом он ощутил близкое присутствие довольно развитых Других. Он дал им знать о себе и неспешно направился в нужную сторону.

Вскоре подземелье огласилось грохотом очередей и дикими воплями гибнущих Детей Стикса.