Город воров - Чак Хоган

Сидру начал оседать, слегка развернувшись и согнув колени.

— Часа через полтора, ведь так? — настаивал Дуг.

Сидру попытался кивнуть, странно дыша.

— Тебе посрать, что ли, приспичило? — спросил Дуг.

Сидру замер. Его лицо исказилось от боли.

— Повезло тебе, времени у нас вагон. Идти-то можешь?

Дуг ждал, привалившись к стене напротив кабинок для инвалидов, и держал Сидру на мушке. Управляющий сидел на унитазе, спустив штаны и обхватив голые коленки.

— Ну давай уже, подтирайся, — велел Дуг. По лицу Сидру было видно, что тот по-детски страдает от унижения. — Ну все? Тогда пошли в кабинет.

Джем попятился от запаха, когда открылась дверь туалета.

— О, клизма во время вооруженного ограбления.

Они повели Сидру за длинную картонную афишу «Дня независимости», в запертый кабинет управляющего. Там оказался депозитный сейф — небольшой встроенный в пол ящик с двумя замками-близнецами, напоминающими глаза, и широкой ухмылкой-щелью для сброса выручки.

— Почему бы нам не достать ключи от сейфа прямо сейчас? Чтобы быть готовыми, — предложил Дуг.

Сидру вытащил связку из ящика для наличных, набитого марками и подарочными сертификатами. Депозитные расписки за выходные вместе с таблицами прихода наличных были прикреплены к страничке календаря и ждали, когда по ним посчитают итог и доложат по телефону. Дуг взглянул на квитанции и обрадовался.

Джем выдернул телефонные провода из стены, обрубив связь, а Дуг осмотрел кабинет на предмет потенциального оружия.

— В котором часу приезжает дневная смена?

Сидру повернулся к часам, висевшим на стене. Тянет время, понял Дуг и решил, что не даст ему соврать.

— Где-то в одиннадцать пятнадцать, да? — подсказал он, собирая сувенирные ножницы, выпущенные к фильму «Эдвард — руки-ножницы», нож для конвертов с символикой картины «Я — американец» и пресс-папье с кадрами из «Парка юрского периода». — Ладно, проехали. Ложись на ковер, животом вниз. Отдохнем чуток.

Сидру сделал, как сказали: лег на пол фойе, отвернувшись от грабителей. Его запястья были связаны пластиковым хомутом.

Спокойно опершись на прилавок со сладостями, Дуг наблюдал за нетерпеливым Джемом, ходившим взад-вперед. Он шатался по фойе, изучал плакаты и объемные картонные афиши, присматривался к лицам звезд, словно пытался увидеть, что же у них есть такого, чего нет у него. Потом взял с прилавка упаковку арахиса в шоколаде за два доллара пятьдесят центов и начал закидывать в рот орешки один за другим.

— Первый пошел, — затрещал из рации голос Глоунси.

Часы Дуга показывали 11.12.

— Сидру, — сказал он, разрезав «Лезерманом» хомут на руках управляющего. — Ты сейчас встанешь и впустишь первого работника дневной смены. У тебя было достаточно времени на раздумья, пока ты там лежал. Надеюсь, все твои мысли были о семье, о квартире, что в одиннадцатом доме на четвертом этаже по Ливермор-Армз, а не о том, чтобы предупредить сотрудников или свинтить, открывая боковую дверь.

Сидру впустил первого работника, второго, третьего, четвертого и пятого — и всех без глупостей. Пожилой киномеханик схватился за сердце, увидев собачью морду Джема, но успокоился, когда его уложили на пол рядом с остальными и связали руки.

— Перестаньте задирать головы и пялиться на нас, черт возьми! — кричал Джем каждые пять минут, чтобы нагнать страху на людей.

Дуг отвел Сидру ко входу, чтобы тот открыл внешние двери и запер внутренние. Потом они вернулись в фойе, и Дуг снова уложил управляющего на пол.

Теперь Джем поглощал детский жевательный мармелад «Кислые лоскутки».

— Что-то уж слишком все просто, е-мое, — прошипел он, не переставая ходить туда-сюда. Он не хотел выразить какие-либо опасения. Джем говорил о том, что ему скучно. Все шло чересчур гладко, и нечем было позабавиться.

В 11.27 снова затрещала рация:

— Любитель йогурта.

Дуг приблизился к тонированным дверям фойе и увидел вдалеке на парковке, что любитель йогурта влез на капот завтракать.

— Началось. Едут в вашу сторону, — сообщил Глоунси.

Дуг зевнул, загоняя кислород в легкие и насыщая кровь, которая питала его сердце и мозг. В нем приятно оживал былой страх. Джем стоял подле лежащих сотрудников. Дуг поднял Сидру на ноги, нацелив на него оружие, объяснил ему, как все должно пройти.

Было слышно, как снаружи затормозила «жестянка». Скрипнули тяжелые тормоза. Пукнул выхлоп.

Голос Глоунси в рации изменился: теперь он стал возбужденным и сочным.

— Дорога подготовлена. Можно ехать.

Это означало, что он перегородил проезд Форбс, единственный путь сюда, здоровенным зеленым фургоном «Бостон глоуб», который угнал из Южного Бостона сегодня утром, в первые часы своего так называемого медового месяца.

Дуг вернул ключи Сидру и спрятался за афишей «Стриптиза».

За дверью мелькнула тень. В стекло постучали ключами.

— Пошел, — шепнул Дуг, и Сидру послушался.

Нетвердой рукой управляющий вставил ключ в скважину и впустил курьера с белой щеткой усов, который тянул за собой тележку. На воротничке — удостоверение, на руке — нашивка, на кармане — значок, в кобуре — пистолет, в ухо тянется черный провод наушника.

— Как дела, сэр? — спросил он бодро и жизнерадостно.

— Хорошо, — ответил Сидру безучастно.

— Это хорошо.

Сидру смотрел на него некоторое время, потом курьер сделал шаг в сторону, чтобы удобнее было запереть дверь. Сидру запер ее.

— Вошел, все нормально, — громко произнес курьер. Потом, перейдя на неофициальный тон, добавил: — Тяжелые выходные?

Сидру снова уставился на мужчину.

— Или малышка спать не дает? Да уж, плавали — знаем.

Сидру кивнул.

— Ну да, — сказал он и повел курьера в кабинет.

Дуг вышел из-за афиши с изображением Деми Мур, поднял «Беретту» и двинулся прямо на курьера. Курьер замер и увидел все сразу: ствол, кепку, очки, лицо. В его голове пронеслось: «ОГРАБЛЕНИЕ», но не успел он открыть рот или хотя бы отпустить тележку, как дуло пистолета оказалось у его лица — как пчела, севшая на нос. Дуг расстегнул его кобуру, вытащил из-за ремня пистолет тридцать восьмого калибра. Пришел Джем и увел Сидру в сторону. Потом Дуг отдал Джему пистолет инкассатора, забрав у приятеля рацию и ключи Сидру.

Адреналин изменил голос Дуга, сделав его громким и чужим.

— Арнольд Уоштон, — произнес он в микрофон рации инкассатора, — водитель фургона. Вашу жену зовут Линда. Вы и три ваших собачки живете на улице Хейзер, триста одиннадцать, в районе Квинси. Не поднимайте тревогу. Повторяю: не поднимайте. Мортон, скажите ему.