Острова - Алекс Орлов

– Это еще не конец, приятель, – сообщил ему Джек и, схватив за грудки, врезал лбом в переносицу – точно, как учил Ферлин.

Кайман свалился, и одним противником стало меньше.

В первое мгновение его коллеги ничего еще не поняли, но Джек не собирался давать им ни единого шанса. Распахнув дверцу пикапа, он выхватил револьвер и прямо поверх крыши сделал три быстрых выстрела.

Четыре – ноль.

Поняв, что происходит, остальные кайманы побросали работу и бросились к постройкам – но! Раз-два-три-четыре! Это те, что были в барабане. Потом Джек быстро скинул пустые гильзы, сорвал с липкой ленты еще четыре патрона – какие-то нестандартные, пули без оболочки.

И снова – раз! – два! – три! А четвертый успел отбежать достаточно далеко, но только не для Джека.

– Сыграем по другим правилам, – сказал он и сделал точный выстрел. Потом сбросил гильзы и сел в машину.

Напряжение постепенно отпускало его, и он чувствовал необыкновенное облегчение, как будто поднялся с большой глубины, где не было ни капли кислорода.

Рядом шлепнулся на сиденье Веллингтон. Он тяжело дышал, словно они вместе поднимались с удушливой глубины.

– Выпить… хочешь?.. – спросил полковник через минуту.

– Не откажусь.

Полковник хотел дать ему начатую фляжку, но передумал и достал свежую. Джек сорвал с нее пробку, как будто пил не первый год, а потом запрокинул и опустошил всю без единого перерыва.

Пока он переводил дух и осмысливал это, прошло минут десять, и в кабину вернулись Шойбле и Хирш.

– Во, болтуны какие! Даже не слышал, чего они мне отвечали!.. – пожаловался Шойбле. – Тедди, ты понял, чего они от нас хотели?

– А ты выйди и спроси… – посоветовал Хирш, постепенно приходя в себя.

Шойбле повертел головой и с удивлением обнаружил у машины тела в белых одеждах. Они застыли в разных позах с выражением недоумения на лицах и раскинутыми руками.

– Ничего себе… – поразился Шойбле. – Кто это их, Тедди?

– Ехай давай, – посоветовал Хирш. – Солдаты уже тронулись.

И действительно, джипы уже разгонялись по дороге, и пикапу следовало поспешить.

– Что это было, Джек? – спросил Хирш, который ничего не помнил, но интуитивно понимал, что спрашивать нужно у Джека.

– Точно не знаю, но эти люди пытались взять нас под контроль.

– Они рассказывали мне про мое детство, – вспомнил Шойбле, неуверенно дергая руль, отчего пикап прыгал с обочины на обочину.

– Ты не мог бы вести ровнее? – раздраженно произнес Хирш.

– Да я бы и рад, Тедди, только руки пока плохо слушаются. Кто были эти мерзавцы? Они такое про меня рассказывали, что…

– Не хочешь с нами поделиться? – спросил Веллингтон, усмехаясь и потягивая из фляжки.

– Ну уж нет – не дождетесь! Их нет, и больше никто ничего не расскажет. Уф!

Когда колонна спустилась с холмов на проезжую дорогу, головной джип остановился, из него выскочил Бертуччи и помчался к пикапу.

– Ой, кажется, опять что-то случилось, – заметил Шойбле.

– А до этого ехали совершенно спокойно, – добавил Веллингтон, и они с Хиршем расхохотались, да так, что когда Бертуччи распахнул дверцу водителя, они продолжали смеяться, показывая друг на друга пальцами.

– Что здесь происходит? – спросил Бертуччи.

– Мы веселимся, камрад, а что у тебя? – спросил Веллингтон.

– Вы… Вы убили кайманов!

– И что теперь? – спросил Веллингтон, беря ответственность на себя и давая Джеку время продумать тактику защиты.

– Теперь мы стали вне игры, вы понимаете? Теперь с нами никто не будет вести дел, ведь мы уничтожили кайманов!

– А разве этого нельзя было делать? – уточнил Веллингтон.

– А ты как будто не знал, Рудольф?! – в отчаянии воскликнул Бертуччи, впервые перейдя с Веллингтоном на «ты».

– Видишь ли, Сэм, они нам угрожали и собирались продать нас на рынке Гринза, как рабов.

– Таков порядок, Рудольф, и ты прекрасно это знаешь! Во славу кого ты уничтожил кайманов?

– Кайманы были уничтожены во славу Ферлина, великого воина Деревенской пустоши, – заявил Джек. – Камрад Хирш не даст соврать, он лично видел Ферлина, он был свидетелем появления этого великого воина.

– Правда, что ли? – удивился Веллингтон, но на него не обратили внимания. Джек с Хиршем смотрели на Бертуччи, а он смотрел на них.

– И… чем же известен этот воин?

– Возможно, здесь пока он не известен, но в наших землях Ферлин появлялся словно из ниоткуда и один обращал в бегство целые бронированные подразделения – по-вашему, войска шагомеров. Именно его учение позволило мне вырваться из оков кайманов и уничтожить их простым оружием, чего не удавалось прежде никому, кто с ними встречался.

Джек говорил, не задумываясь, и он был уверен, что точно попадает в ноты, и результат его безупречной игры отражался на лице Бертуччи.

Тот успокоился, на его щеки вернулся румянец, и он спросил:

– Я могу ссылаться на воина Ферлина и его учение?

– Разумеется, – кивнул Джек. – А также на Джека Стентона, мугла Большого эпизода, который воплощает в жизнь это великое учение.

– Усса-фа, – выдохнул Бертуччи, захлопнул дверцу и побежал к своему джипу. Скоро колонна снова тронулась в путь.

Спустя два часа они оказались в Гринзе, городе, который произвел на Джека приятное впечатление, поскольку очень напоминал ему Ном.

Все та же архитектурная анархия, при которой рядом с основательными каменными домами стояли наспех построеные хибары. То же и с дорогами – на одной улице приличный асфальт, а на соседней выщербленная мостовая.

А еще те же чайные для самых непритязательных, едальни – для клиентов побогаче и ресторации с пластиковыми игрушками на окнах – для самых обеспеченных посетителей.

И среди всего этого «великолепия» толпы прохожих, выглядевших так, будто они одевались в темноте.

Застиранные желтые пиджаки, пластмассовые бусы, белые шорты с черной штопкой и вышитые бисером юбки, а также старые кеды, стоптанные ботинки и мокасины местной работы.

Здесь ничего не выбрасывали.

– Я бы чего-нибудь покушал, а, полковник? – сказал Шойбле, глянув в зеркало заднего вида.

– Здесь все очень дорого, а у меня ни монеты, – ответил тот и отвернулся к окну.

– А как же мы тогда харчеваться будем, какая здесь, извините, валюта ходит?

– Алдонский текер…

– Текер? И каков его курс?

– На два текера можно жить месяц. Но это по ситуации десятилетней давности.