Византия. История исчезнувшей империи - Джонатан Харрис

В обычных обстоятельствах ситуация должна была бы разрешиться в течение нескольких месяцев. Либо кто-то впустил бы армию мятежников в город, либо регентство твердо держало бы свои позиции и восстание сошло бы на нет. Но в этот раз все вышло по-другому, и противостояние длилось шесть лет. Оно затянулось так надолго отчасти потому, что вопрос о престолонаследии тесно переплелся с социальным конфликтом. С сокращением территории империи многие ее жители впали в жестокую нищету. Некоторые из них были насильно лишены своих домов и имущества в Малой Азии турками, но у большинства из тех, кто остался под имперским правлением, дела обстояли немногим лучше. При меньшем количестве населения налоговые поступления снизились, и на них все труднее было содержать армию и столицу. Но страдали не все. Крупные землевладельцы Фракии и Македонии, такие как семья Кантакузинов, вносили в казну совсем немного, если сравнивать эти суммы с их богатствами. Возмущение, тлевшее не одно десятилетие, теперь, наконец, вылилось в гражданскую войну, какой еще не бывало прежде. На этот раз население не сидело и не ждало исхода, а само активно участвовало в военных действиях.

Характер конфликта стал очевиден на следующий день после принятия Кантакузином императорской власти. Когда новость была объявлена на главной площади Адрианополя, состоятельные граждане возликовали. Но совсем не так отреагировали их менее обеспеченные соседи, которые в тот же вечер высыпали на улицы, и начались беспорядки. Они нападали на дома известных сторонников Кантакузина, грабили их и заставляли владельцев бежать, спасаясь, в Дидимотику. То же повторилось по всей Фракии и Македонии. В Фессалониках ремесленники и крестьяне из окрестных деревень, назвавшие себя зилотами («ревнителями»), захватили власть в городе и встали на сторону регентского совета в Константинополе. Прибывший с армией Кантакузин обнаружил, что городские ворота закрыты для него.

В такой ситуации самозваный император мог бы признать свое поражение и отказаться от мятежа. Тем более что число его сторонников начало сокращаться. И если бы он так сделал, это было бы во благо империи. Но лично для него это означало бы либо изгнание, либо, что более вероятно, пленение, ослепление и даже смерть. Поэтому он продолжал борьбу и искал помощи вне границ империи. В июле 1342 года Кантакузин заключил договор с одним из соседних православных правителей, королем Сербии Стефаном Душаном, который предоставил ему войска. Он также обратился к своему старому другу Умуру, эмиру Айдына, который в конце 1342 года высадился во Фракии с большой армией. Помощь союзников обнадежила Кантакузина, но они не помогли ему выиграть войну. Сербское войско было невелико, а Умуру с его армией пришлось срочно возвращаться домой, чтобы защитить свой эмират, так как события там приняли неожиданный оборот. Венецианцы были серьезно встревожены пиратскими нападениями на их корабли из столицы Умура в Смирне. Они убедили Папу объявить Крестовый поход против Айдына, и в 1344 году христианский флот атаковал и захватил порт. Вернувшись из Фракии, Умур погиб в битве с крестоносцами в 1348 году. Больше помощи с этой стороны ждать не приходилось.

А война во Фракии продолжалась. Противоборствующие армии маневрировали и кружили, захватывали города и деревни и теряли их. К 1345 году стало ясно, что Кантакузин берет верх. Ему удалось взять Адрианополь, а оттуда было удобно совершить бросок на Константинополь. Но пока ему не хватало сил, чтобы нанести решающий удар. И тут очень кстати к нему в Адрианополь прибыли посланцы из Прусы, столицы османского эмира Орхана. Они приехали с предложением выдать замуж за их эмира дочь Кантакузина Феодору. Кантакузин был в восторге: османские войска когда-то уже помогали ему, но этот брак сулил куда более широкие возможности. Летом 1346 года через доверенное лицо в Силимврии он был заключен. Около восьми месяцев спустя гражданская война наконец завершилась, когда кто-то из тайных сторонников Кантакузина открыл городские ворота и его войска захватили Константинополь.

* * *

«Теперь остается, – писал монах Иоасаф, говоря о себе в третьем лице, – рассказать, что было достигнуто Кантакузином в бытность его императором». Он не скрывал того, что наследство Иоанну VI досталось непростое. Долгие годы гражданской войны превратили «великую империю ромеев в бледную тень былого величия». Она была фактически разорена. Когда в мае 1347 года Кантакузина короновали, диадема у него на голове была украшена не драгоценными камнями, а цветными стеклышками. Настоящую корону и церемониальные одежды регенты отдали венецианцам во время гражданской войны в качестве залога для получения кредита. На пиру гости ели из оловянной и глиняной посуды, потому как золотая и серебряная ушли в том же направлении, что и драгоценные камни. Казна опустела, и пополнить ее было непросто. Таможенных пошлин, которые когда-то приносили огромный доход, стало гораздо меньше, потому что многие из торговых кораблей, приходивших в Золотой Рог, бросали теперь якоря в генуэзской Галате, а не на византийской стороне, и платили пошлины там. Утрата Малой Азии означала, что увеличить доход можно было, только обложив еще более тяжкими налогами жителей остальных территорий – Фракии, Македонии и Пелопоннеса. Кантакузин попытался облегчить это бремя, введя налог на предметы роскоши, такие как вино, и решил проблему венецианского кредита, просто прекратив платежи, так что отданные в залог драгоценности так никогда и не вернулись в Византию, но ничто из этого не могло исправить тяжелую финансовую ситуацию.

И словно этого было недостаточно, через несколько месяцев после победы Кантакузина Константинополь поразило новое бедствие, «черная смерть». Эпидемия чумы началась в Центральной Азии, а летом 1347 года болезнь привезли в Константинополь на кораблях генуэзцев из Крыма. Она поразила многих и остановила всякую торговую и политическую деятельность, так как люди избегали друг друга, боясь заразы. Эпидемия свирепствовала целый год, и среди тысяч ее жертв был и младший сын Кантакузина, 13-летний Андроник. «Каждый день мы везем своих друзей хоронить, – писал один из выживших. – С каждым днем великий город пустеет, а могил становится все больше». Однако в Константинополе с его широкими улицами и открытыми пространствами ситуация была все-таки лучше, чем в многолюдных городах Западной Европы, куда эпидемия пришла на следующий год.

Вероятно потому, что Кантакузин осознавал, насколько разрушительна оказалась гражданская война и ее последствия, условия мира, которые он предложил, оказались на редкость миролюбивыми. Он не стал преследовать тех, кто выступал против него, и молодого Иоанна Палеолога не постигла судьба Иоанна IV Ласкариса. Вместо этого было решено, что он женится на дочери Кантакузина Елене и будет править совместно с тестем. Десять лет верховная власть должна была принадлежать Иоанну VI, но затем оба императора получали равные права. Кроме того, Иоанн V наследовал престол в случае смерти тестя. Поначалу это довольно необычное соглашение, казалось, работало, и многие люди надеялись, что восшествие на престол Кантакузина станет началом очередного возрождения, как при Андронике III. И действительно, в середине правления Кантакузина стало казаться, что Византия идет на поправку. Хотя границы империи сжались, но Кантакузин делал все от него зависящее, чтобы территории, еще остававшиеся в составе империи, процветали. Следуя прецеденту, созданному Андроником II, он назначил членов императорской семьи полунезависимыми правителями, или деспотами. Своего младшего сына Мануила Кантакузин отправил на Пелопоннес, и под его властью в провинции воцарились относительный мир и спокойствие. Главный город Пелопоннеса Мистра, с его неприступной крепостью, начал расти и процветать. Фессалоники были поручены зятю Кантакузина Иоанну V и его матери Анне Савойской, и в их правление город вполне благоденствовал, а заодно таким образом удалось удалить их из Константинополя.