Если женщина хочет… - Кэти Келли

Почему Вирджинию так испугала мысль о встрече вечером? Потому что это могло означать только одно: свидание. И дало бы кумушкам из церкви новый повод для сплетен.

Вирджиния вспоминала то время, когда сыновья были малень­кими и их сосед Фредди засунул в нос четыре горошины.

– О боже, что делать? – запричитала его мать, пившая с Вирд­жинией кофе, пока дети играли на заднем дворе.

Вирджиния спокойно отвела сыновей к подруге, жившей че­рез два дома, отвезла Фредди и его мать к врачу, а через час при­везла обратно. Без всякой суеты и истерик. Если не считать рева Фредди при виде пыточных инструментов, с помощью которых врач доставал злополучные горошины.

Иосле этого мать Фредди решила, что Вирджиния может все. Она звонила Вирджинии, когда из стиральной машины начинала течь вода. КогДа младшую сестру Фредди чуть не убило током и . во всем доме вылетели пробки, она тоже позвонила Вирджинии.

– Надеюсь, что от нее не уйдет муж, – пошутил Билл. – Ина­че она первым делом бросится звонить тебе.

В среду утром Вирджиния решила, что ей необходимо новое платье. Надеть то, что она носила при Билле, было нельзя: она испортила бы себе весь вечер. Вирджиния знала, что стоит ей коснуться любимого розового шерстяного платья, как она запла­чет от чувства вины и отчаяния. Поэтому она съездила в Килларни и купила гладкое трикотажное платье цвета светлого янтаря. Она примерила красивое черное, прекрасно сшитое и очень модное, но поняла, что кажется карикатурой на вдову в трауре, и ос­тановилась на янтарном. «Тем более что Билл терпеть не мог чер­ный цвет», – подумала она.

– Вы чудесно выглядите, – любезно сказал Кевин, заехав за ней в семь часов.

Вирджиния заставила себя улыбнуться.

– Спасибо, – сказала она.

Все было очень странно. От той непринужденности, с которой они общались на стадионе для гольфа, не осталось и следа. Одно дело болтать, занимаясь спортом при свете дня, на виду у других людей, и совсем другое, когда вы вечером вдвоем едете в машине.

Они ехали молча. Наконец Кевин, пять минут не сводивший глаз с дороги, откашлялся.

– Э-э… вы хорошо сделали, что согласились, – выдавил он. – На таких концертах одному очень неуютно.

– Да, верно, – так же принужденно, ответила Вирджиния и выглянула в окно, за которым било темно, как в чернильнице.

«Что с нами творится?» – огорченно подумала она и решила заговорить так, как будто они находились на поле для гольфа.

– Я изо всех сил совершенствую подачу, – весело сказала она. – Младший сын прислал мне резиновый коврик, и это очень удобно. Я бью по мячу, а он возвращается обратно. Динки это очень нравится. Она думает, что с ней играют, и пытается пой­мать мяч зубами.

Кевин улыбнулся.

– К таким вещам быстро привыкаешь, – сказал он. – Как-то Урсула купила мне такой: наверно, сейчас он лежит на чердаке. Держу пари, что у Билла тоже было что-то подобное.

Вирджиния напрягла память.

– Не могу вспомнить, но, наверно, было. У него было все. Ес­ли бы существовали кухонные рукавицы для гольфа, они были бы у нас тоже.

– Как, неужели у вас нет кухонных рукавиц для гольфа? – притворился удивленным Кевин. – У меня они есть, и это моя самая ценная вещь.

И все прошло. Они снова болтали, смеялись и были друзьями, а не двумя косноязычными истуканами.

В большом фойе было полно народу. Все держали в руках бо­калы с подогретым вином; организаторы решили таким образом привлечь побольше публики, поскольку апрель выдался холод­ный.

Вирджиния передала Кевину бокал. «Немного вина ему не по­вредит. Он должен расслабиться», – подумала она.

– Кевин! – окликнули его из толпы нарядно одетых людей, ждавших, когда можно будет занять места.

– Гленис, Ричард! Рад видеть вас, – сказал Кевин, радостно приветствуя немолодую супружескую пару.

Гленис, дородная матрона лет шестидесяти, блиставшая меха­ми и пышной прической, обняла Кевина, а потом окинула взгля­дом Вирджинию.

– Добрый вечер, – приветливо улыбнулась Вирджиния. – Я Вирджиния Коннелл.

– Гленис и Ричард Смарт, – холодно ответила Гленис. – Мы очень старые друзья Кевина. И Урсулы, – добавила она, реши­тельно вскинув подбородок.

«О боже! – подумала Вирджиния, продолжая улыбаться. – Мелкие булавочные уколы. Мы чтим память любимой подруги и не желаем, чтобы какая-то пронырливая вдова из Дублина при­бирала к рукам безутешного вдовца».

– Очень рада познакомиться с вами обоими, – сказала Вирд­жиния. Билл часто дразнил ее, что она любезнее всего разговари­вает с людьми, которые ей не нравятся.

Ричард поздоровался с ней кивком, а Гленис обернулась и взя­ла Кевина за руку.

– Кевин, дорогой, как поживаешь?

Вечер превратился в кошмар. Гленис умудрилась усесться между Вирджиней и Кевином, так что она даже не могла погово­рить с ним. В антракте Гленис тяжело вздыхала и говорила:

– Какое несчастье, что Урсула не может послушать этот кон­церт! Она так любила музыку… Кевин, ты помнишь тот чудесный вечер в дублинском Консерт-холле, после которого мы поехали обедать в «Уэстбери»?

Кевин помнил, и вскоре трое старых друзей начали со смехом вспоминать былые дни.

Вирджиния чувствовала, что улыбается из последних сил. Какая чудовищная бестактность! Впрочем, бестактность была тут ни при чем. Гленис делала это намеренно, потому что Вирджи­ния ей не нравилась. Но почему? От чего она защищала Кевина? Может быть, она считала Вирджинию роковой женщиной, остав­ляющей за собой множество брошенных мужчин? Или Вирджи­ния напомнила ей «черную вдову» – самку паука-каракурта, ко­торая после спаривания убивает супруга? Как бы там ни было, но Ричард и Гленис Смарт явно думали, что в ее дружбе с Кевином есть что-то недостойное.

После концерта все четверо зашли в маленькую пивную. За первые же пять минут Вирджиния услышала, что Урсула безумно любила классическую музыку, узнавала каждую вещь по первым четырем тактам и всю жизнь мечтала научиться играть на скрипке.

– Я думаю, она прекрасно играла бы, правда? – со слезами на глазах сказала Гленис Кевину. – Она была такая талантливая…

Вирджиния, которая раньше думала, что Урсула Бартон могла бы ей понравиться, в конце концов чуть не возненавидела покой­ницу. Как женщина в здравом уме могла дружить – нет, быть лучшей подругой этой тошнотворной Гленис?

Самое печальное было то, что Кевин явно нервничал, а когда разговаривал с Вирджинией, то держался чопорно, как архиепи­скоп, и словно боялся, что старые друзья его неправильно поймут.

Терпение Вирджинии быстро подошло к концу. Она молча до­пила свое белое вино и попросила Кевина отвезти ее домой.

– Жду на обед! – крикнула Гленис Кевину, когда они уходили.

На Вирджинию это приглашение явно не распространялось.