Легенда сумасшедшего - Денис Ватутин

— Отдадим трофейные, не дрейфь. — Я махнул рукой. — У нас с патронами и жрачкой все нормально, можем и поделиться, а по лишней мясорубке я пока, после «Изумруда», не соскучился: успеешь ты еще настреляться.

— А вдруг они людей хавать начнут? — с тревогой в голосе спросил он.

— Я с ними договорюсь на консервы, — успокоил я его.

— Ну гляди, Странный, — хмыкнул Йорген, — под твою ответственность.

— Конечно, — кивнул я, — как всегда.

Я подобрал с пола свой автомат и протянул его Йоргену.

— Отнеси оружие в комнату, — сказал я, — и всем скажи, что, кроме пистолетов, ничего не брать.

— У них-то автоматы! — Йорген кивнул в сторону юварков.

— Ты сам сказал — под мою ответственность. Все будет нормально, если не дергаться.

— Ладно, — с досадой и некоторым страхом сказал Йорген и пошел к застывшему в дверях полковнику, держа в каждой руке по автомату.

Я повернулся к этой жутковатой настороженной компании, которая чем-то напоминала древние карнавалы, проводящиеся в земном городе Венеция, — по крайней мере, мне так казалось.

Юварки гомонили на разные голоса, а Лия выдавала какие-то резкие гортанные фразы: видно, у них существовал свой сленг. Пару раз она быстро взмахнула своей рукой-крылом и выкрикнула что-то обступившим ее женщинам-юваркам. Они также совершали некие замысловатые движения тонкими и длинными кистями своих рук, издавая при этом режущие ухо звуки, в которых мне слышались негодующие интонации.

Мужчины встали вдоль стен с четкой последовательностью шахматных фигур и флегматично наблюдали за этой картиной, словно каменные головы с острова Пасхи. Они сжимали автоматы наперевес, но я чувствовал, как в их мышцах бурлит тестостерон, готовый в любую секунду развернуть жерла автоматических винтовок в нашу сторону…

Сказать по правде, я слегка дрейфил: обещание Йоргену по поводу моей ответственности было, конечно, немного самонадеянным с моей стороны, особенно учитывая контакт с туристами, не совсем готовыми к такому шоу, — хотя их предупреждали обо всем и подготовку они проходили, но толерантность у всех своя… Да…

Вдруг Лия обернулась. Поймав взгляд ее красивых глаз, я немного картинно заулыбался и посмотрел на нее.

— Странный, — с легкой хрипотцой сказала она, — Совет Матерей требует, чтобы ты доказал, что ты Пастух Глюков, прилетевший с Земли: они не верят, что ты — ты. Ты можешь им доказать, кто ты есть на самом деле?

— Я попробую, Лия, Думающая О Завтра, — произнес я медленно.

— Они не верят, что Пастух Глюков мог оказаться мужчиной, ибо мужчина суть недальновидный, агрессивный исполнитель, у которого нет… — Она замялась. — …Не приспособлен к чувству… к пониманию… ты понимаешь?

— Да, — ответил я.

— Ты чувствуешь свое тело — это заметно, — продолжала она, — ты чувствуешь Закон, хоть и не знаешь его: твоя ДНК бурлит звуками… звуками ТЕХ, КОТОРЫЕ… Докажи, что ты потомок ИХ, а не этого мусора Спящих… Если мы можем общаться с тобой на уровне Закона — покажи это…

В голове моей уже порядочно свистело и зудело. Я концентрировался, как мог: я понимал, что любая моя ошибка будет сейчас иметь немалые последствия, и не только для меня… И камни… И камни тоже стали звучать какими-то странными мелодиями, будто многоголосым хором… странным оркестром…

Я неуверенно вышел к группе юварков. Шаги мои были мелкими, на подогнувшихся ногах… Я убеждал себя, что я — шизофреник, без малейших инстинктов самосохранения, я просто псих, коих на Марсе тысячи… Зрачки мои расширились, и я не хотел даже думать о том, как я пройду через этот Совет Матерей: передо мной в расширенных зрачках синим пятном расползлось отверстие Призрачной Крепости. Я шел к нему. Мягкие перья касались меня, но я не замечал… Что-то холодное, твердое, похожее надуло автомата, задело меня за руку, но мне было безразлично… я шел вперед…

— Отойдите — он с нами! — услышал я отдаленным эхом голос сзади.

Я двигался к площадке. Метр за метром… Почему я такой самонадеянный кретин?

Я вышел на каменную плоскость. Медленно опустился на колени: я понимал, что делаю все не так… Вернее, что это неправильно — то, что я делаю. Я сел. Я повернул голову к западу. Мне показалось, что вокруг меня летают какие-то прозрачные объекты разных форм: клетчатые конусы, радужные торы, пучки света, золотисто-зеленые змейки, странные птицы. Я так хотел с ними поговорить… пообщаться… понять их… Они набухали в вечернем воздухе и вопросительно глядели в мой затылок (который смотрел назад, в пещеру).

Руки сплела нервная дрожь, по туловищу пошли мурашки: мне показалось, что вокруг работают тысячи трансформаторов — ритмичное гудение полей было вокруг меня.

— Укройте… укройте… мне холодно… — бормотал я.

Гудение усилилось, и неожиданно послышался громкий хлопок. Тыч!..

Я открыл глаза: передо мной было слегка колеблющееся трехмерное изображение какого-то расплывчатого объекта, напоминающего осу… Она дрожала, словно студень, и слегка искрилась… «Уи-уи-уи», — зудела оса… Вокруг нее сконцентрировались какие-то светлячки, мерцающие холодно-голубым цветом…

Где-то далеко-далеко я услышал встревоженные восклицания. Но мне уже стало тепло и комфортно — и абсолютно наплевать на какие-то возгласы. По туловищу вдруг прошла волна горячего воздуха.

— Я прохожу по своим делам мимо, — продолжал бормотать я, — а вы как?

Гул приобрел богатый спектр модуляций, словно тысячи голосов отвечали мне.

— Довольно! — услышал я откуда-то из глубокой бездны гортанный встревоженный женский голос. — Встань, Пастух…

Пастух? А кто это? Я не видел перед собой никакого стада, и уж тем более пастуха…

Где-то глубоко, словно в жерле вулкана, было ощущение щекочущей эйфории… Меня окружали женские половые органы… ко мне тянулись длинные, вытянутые ладони, поглаживая тонкими гибкими пальцами мои плечи… Я хотел прикоснуться к ним… во рту появился привкус свежего яблока — давно забытое ощущение…

Я ощущал внутри себя тихую радость: казалось, что все происходящее — что-то очень правильное и естественное. Так должно было быть… свобода… счастье и спокойствие… Вокруг «осы» кружились огоньки — они казались веселыми…

Я обернулся назад и разглядел сквозь застилающие меня слезы радости два знакомых силуэта: первый в ореоле голубовато-красных разводов, который бормотал: «Я — Лия, я — Лия», — и второй, оранжево-сиреневый, в центре которого были тучи и сверкали молнии… Я попытался проснуться, но почувствовал, что падаю на бок…

Выступы скал… равнодушные и холодные… они качаются, и от этого их ритмичного колебания тошнота подходит к горлу… бульканье слабоконцентрированного раствора соляной кислоты жжет ливер… Откуда взялось это странное чувство стыда? Болит справа… ах, да… плечо… меня ранило…

— Очухался! — услышал я голос Йоргена (кажется, его звали Йорген).