Шелепин - Леонид Млечин

Потом Шелепин перешел к антипартийной группе, похвалив за ее разоблачение Хрущева:

– Товарищ Хрущев сделал это мастерски, по-ленински. В сложной обстановке Никита Сергеевич проявил личное мужество и твердость духа, показал себя верным и стойким ленинцем…

С Маленковым, Молотовым, Кагановичем и другими покончили еще четыре года назад. Сидевшие в зале делегаты не очень понимали, почему вновь вспомнили об этой истории. На сей раз речь шла о реальных преступлениях – об их причастности к массовым репрессиям, о чем в 1957 году особо не распространялись. Шелепин впервые процитировал резолюции, которые Сталин и его соратники ставили на просьбах арестованных разобраться, сказал, что они «несут прямую, персональную ответственность за их физическое уничтожение».

Речь председателя КГБ стала событием, пожалуй, самым заметным и важным на всем съезде. В следующий раз с трибуны партийного съезда о сталинских преступлениях заговорят уже в годы перестройки.

Александр Николаевич спешил заверить делегатов съезда и всю страну, что эпоха репрессий не повторится:

– Органы государственной безопасности реорганизованы, значительно сокращены, освобождены от несвойственных им функций, очищены от карьеристских элементов… Органы государственной безопасности – это уже не пугало, каким их пытались сделать в недалеком прошлом Берия и его подручные, а подлинно народные политические органы нашей партии в прямом смысле этого слова… Теперь чекисты могут с чистой совестью смотреть в глаза партии, в глаза советского народа.

Шелепин вновь рассказал о принципиально новой линии органов госбезопасности:

– Стали широко применять предупредительные и воспитательные меры в отношении тех советских граждан, которые совершают политически неправильные поступки, порой граничащие с преступлением, но без всякого враждебного умысла, а в силу своей политической незрелости или легкомыслия.

Свое выступление Шелепин закончил призывом к юридической науке «предусмотреть меры наказания за проявления бюрократизма». Зал поддержал его аплодисментами. Шелепин напомнил юристам, что пора обновить Гражданский кодекс:

– В нем указывается, что каждый гражданин имеет право организовывать промышленные и торговые предприятия, учреждать акционерные общества и концессии. Некоторые статьи этого кодекса благословляют право частной собственности и право на использование наемной рабочей силы. И это, товарищи, в то время, когда мы вступаем на порог коммунистического общества!

Заключительным аккордом XXII, последнего хрущевского съезда стало решение убрать тело Сталина из мавзолея. 13 октября, когда съезд уже заканчивал работу, первый секретарь Ленинградского обкома Иван Васильевич Спиридонов зачитал предложение переместить прах Сталина из мавзолея в другое место как можно быстрее. Его предложение поддержал первый секретарь Московского горкома Петр Нилович Демичев.

Потом предстояло выступить первому секретарю ЦК компартии Грузии Василию Павловичу Мжаванадзе. Такое серьезное предложение обязательно должны были поддержать земляки Сталина. Секретарь ЦК Фрол Козлов заранее объяснил Василию Павловичу задачу. Но на утреннее заседание хитрый Мжаванадзе пришел с завязанным горлом и шепотом сказал, что у него начался воспалительный процесс, он потерял голос и говорить не может.

Вместо него на трибуну отправили председателя Совета министров Грузии Гиви Дмитриевича Джавахишвили. Он был верным соратником Мжаванадзе, работал с ним с сентября 1953 года и должен был выручить старшего товарища, не желавшего выступать против Сталина. Джавахишвили довольно невнятно сказал, что Грузия согласна с предложением вынести гроб Сталина из мавзолея.

Съезд проголосовал за это предложение:

«Признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в мавзолее саркофага с гробом И. В. Сталина, так как серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В. И. Ленина».

«Вчерашний день – решение съезда о Мавзолее, – записал в дневнике Твардовский. – Да, нехорошо, нужно исправить ошибку 1953 года, но как было бы благопристойнее, если бы не было этой ошибки.

Я могу попрекать себя за стишки, которые тогда были искренними – «И лежат они рядом…», но кого попрекать за то, что он положен был рядом. Так велика была инерция принятого, утвержденного всеми средствами воздействия на сознание равенства этих личностей (даже более, чем равенства)».

Начальника Девятого управления КГБ генерал-лейтенанта Николая Степановича Захарова и его заместителя, коменданта Кремля генерал-лейтенанта Андрея Яковлевича Веденина предупредили заранее. Хрущев пригласил их в комнату президиума:

– Место обозначено. Комендант мавзолея знает, как рыть могилу. Инструкции получите от товарища Шверника. Необходимо, чтобы перезахоронение прошло без шума.

Распоряжался всем председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Николай Михайлович Шверник.

31 октября гроб с прахом Сталина вынесли из мавзолея и захоронили у Кремлевской стены. Это произошло глубокой ночью, через несколько часов после закрытия съезда. Красную площадь оцепили под предлогом репетиции парада к ноябрьской годовщине. Мавзолей обнесли фанерным забором, чтобы ничего не было видно.

Офицеры кремлевского полка вынесли саркофаг из мавзолея и принесли его в лабораторию, где с мундира генералиссимуса сняли «Золотую Звезду» Героя Советского Союза и заменили золотые пуговицы на латунные. Останки вождя переложили в гроб, изготовленный в столярной мастерской отдельного полка специального назначения Комендатуры Кремля.

Могилу выкопали солдаты кремлевского полка. Гроб заложили бетонной плитой. (Через девять лет, в 1970 году, на могиле Сталина у Кремлевской стены был установлен памятник работы президента Академии художеств скульптора Николая Васильевича Томского.) Большой белой лентой закрыли надпись «Ленин – Сталин» на фронтоне мавзолея – пока не сделали новую надпись. Саркофаг с телом Ленина вернули на прежнее место.

Через месяц генерал Захаров получил повышение и стал заместителем председателя КГБ. На первом после съезда организационном пленуме ЦК, 31 октября 1961 года, Хрущев предложил избрать новый состав секретариата и включил в него Шелепина. Это стало началом стремительной партийной карьеры.

5 ноября исполнять обязанности руководителя Комитета госбезопасности было поручено его первому заместителю генералу Петру Ивашутину. Когда зашел разговор о новом председателе КГБ, воспользовавшись удобным случаем, Шелепин убедил Хрущева сменить гнев на милость в отношении Семичастного, который попал в неприятную историю – стал жертвой искусной аппаратной интриги.

А начиналось все хорошо.

Когда Шелепина в декабре 1958 года внезапно перевели в КГБ, его место в ЦК партии столь же неожиданно занял Семичастный.

Владимир Ефимович искренне отказывался: