Мировой кризис. Восток и Запад в новом веке - Тимофей Сергейцев

У нас есть союзник – Китай, который, конечно же, политэкономически наследовал СССР в том смысле, что и наш советский опыт, и тысячелетняя китайская традиция государственности и государственной бюрократии пока позволяют ему держать капитал под своим государственным контролем. И в самом Китае, и с китайским государством как таковым идет борьба. Ее итоги не очевидны, так же как и наша судьба.

В нашей культуре и истории содержится политэкономический рецепт преодоления кризиса, мы его помним и знаем. Нам необязательно возвращаться к базовому капитализму или строить империализм «по Ленину» (некоторые считают, что вернуться придется еще «глубже», к докапиталистическим отношениям, то есть к некой форме феодальных), поскольку мы несем в себе политэкономический «секрет» модернизированного советского капитализма (социализма) и можем предложить его миру в трудную минуту.

Нам надо готовиться к неизбежному – к реорганизации мировой хозяйственно-экономической системы. У нас есть несколько лет, возможно, меньше. Нынешнее либеральное правительство России не способно выступить инструментом проектирования и организации новой системы. Вместе с мировым банкротством должно будет уйти и это правительство либерального курса. Курс «на дно», который оно сегодня реализует, находится внутри глобального курса западной финансово-экономической системы к своему банкротству, очевидного сегодня в рамках политэкономического анализа.

Если мы хотим исторически выжить, нам придется выйти за рамки существующей в мире хозяйственно-экономической системы и предложить для себя и, возможно, для других новую хозяйственно-экономическую модель. Ее еще только предстоит спроектировать. Проектировать нужно с учетом и рефлексией нашего советского опыта, опираясь на всю нашу историю целиком.

Нам придется установить и защищать свой экономический суверенитет, позитивно решив проблему новой валютно-финансовой системы, в которой деньги перестанут быть лишь знаками, а вновь будут обеспечены реальными ценностями. Вопрос о региональном (не только в территориальном смысле) валютно-финансовом союзе – одновременно и вопрос достаточности объема рынка. БРИКС, Евразийский союз, ШОС – возможные проекции такого объединения.

Нам придется установить и защищать государственный характер изъятия (решив вопрос и объема и механизма) и распределения прибавочного продукта (маржи).

Нам придется создать функцию и аппарат планирования и проектирования хозяйственно-экономического развития страны. При современном уровне компьютерного развития для этого совсем необязательно возрождать материальный аналог советского Госплана.

Нам придется сделать процесс освоения нашей территории основным воспроизводственным процессом.

Нам необходимы качественно иные интенсивность и плотность процессов мышления и деятельности в нашей стране. Действительным направлением инноваций должна стать робототехника, средства автоматизации производства и, главное, средства автоматизации управления производством.

Нам придется ответить на вопрос о логической и онтологической сущности категории труда как на вопрос о действительных основаниях экономики посткапиталистического общества, которое должно иметь новую постмарксистскую политическую экономию.

Здесь мы будем говорить о том, что многие выдающиеся умы человечества (от домарксистских социалистов-утопистов до А. Зиновьева, первого постмарксиста) считали абсолютным злом. О частной собственности. При этом не меньшее число мыслителей видели в этом институте ни много ни мало врожденное свойство человека, которое сегодня даже оформлено в качестве одного из человеческих естественных прав.

Неоспоримо одно – частная собственность и ее священный статус традиционно были системообразующим институтом западного общества, также как ее отрицание и отсутствие были системообразующим институтом общества советского. Со времен так называемых буржуазных революций, начиная от английской и заканчивая российской буржуазной контрреволюцией 1991 года, установление «священного права частной собственности» было важнейшим результатом этих революций, который становится основанием всей социальной структуры и главным механизмом воспроизводства традиционного западного правящего класса, а значит, и власти.

В России частная собственность никогда не была таким механизмом и до советской власти, а уж тем более при ней. Одной из главных проблем советского проекта оказалась проблема воспроизводства правящего класса и, соответственно, власти без связи с институтом частной собственности, более того, при полном отказе от него. Эта проблема стала основным двигателем Перестройки и русской буржуазной контрреволюции 1991 года.

Советская партийная номенклатура, которая и была у нас правящим классом, к 80-м годам прошлого века устала. Советский правящий класс не сформировал механизма собственного воспроизводства, а значит, и воспроизводства власти. К сожалению, те или иные формы репрессий внутри правящего класса были единственным механизмом его обновления и возможных «карьерных» лифтов. Член номенклатуры мог потерять мгновенно все. Изгнание из номенклатуры означало практически полную десоциализацию, что не устраивало советский правящий класс. Желание советской номенклатуры сформировать наследственное право на власть, создать механизмы воспроизводства социального статуса по западному образцу было одним из ведущих механизмов распада советского проекта. Для этого нужно было утвердить в стране «священное право собственности».

Организаторы постсоветской приватизации (А. Чубайс и его команда) не скрывают сегодня, что истинной целью приватизации было не создание новых и эффективных механизмов управления хозяйством, не экономическое развитие, а создание нового класса крупных частных собственников. Это удалось. Показательна история переизбрания на второй срок Б. Ельцина. На старте избирательной кампании крупнейшие частные собственники страны («семибанкирщина») начинают активно заигрывать с как бы оппозиционным кандидатом Г. Зюгановым, формируя для Ельцина реальную угрозу не переизбраться, что даже заставляет Ельцина задуматься над силовым сценарием удержания власти. В этой ситуации «семибанкирщина» во главе с Чубайсом предлагает Ельцину сделку: мы проводим «выборы» и Вы остаетесь у власти без силового сценария, а потом Вы отблагодарите нас путем передачи в нашу собственность крупнейших и самых прибыльных активов, находящихся в собственности государства. Сделка состоялась. Ельцин «победил» и через залоговые аукционы передал промышленные активы олигархии. Этот сценарий был одобрен и поддержан западным сверхобществом.

Следует признать, что единственным настоящим политэкономическим процессом в постсоветской России был процесс приватизации. Все крупные российские капиталы возникли как результат властно-политических решений и никак не связаны ни с каким предпринимательством или развитой управленческой бизнес-деятельностью или с какими либо научно-инженерными ноу-хау.

Проблема заключается в том, что российская крупная частная собственность и российский капитал создавались сразу как структурные элементы западного сверхобщества и должны были находиться вне власти российского государства. Ельцин оказался в роли марионетки. Процесс приватизации не порождал механизмов классического воспроизводства национального правящего класса, а создавал в нашей стране «инфраструктуру» западнистского (в терминах Зиновьева) сверхобщества.