Товарищ жандарм - Станислав Сергеев

Вот все три часа мы и наблюдали за таким своеобразным допросом, причем все это делалось исключительно за казенные средства, что очень волновало Любкина, который, только из уважения ко мне, не сорвался с места на «помощь» Вашкевичу…

После штурма Зубовского флигеля на нас все окружающие стали поглядывать очень даже с уважением, и это не могло не радовать, а после того как сподобились поручкаться с императором и наследником, нас стали воспринимать как особое элитное подразделение. Но это касалось только тех, кто принимал непосредственное участие в освобождении наследника, а вот все остальные, кому удалось вслед за императором протиснуться к месту событий бросали весьма неоднозначные взгляды на наши раскрашенные краской физиономии. Правда, благодаря такой маскировке для большинства людей личности бойцов спецподразделения «Рысь» Отдельного корпуса жандармов, как мы задним числом стали называться, оставались тайной за многими печатями, и Николай I строго гаркнул на тех, кто пытался раскрыть личности «героев», так ловко побивших бунтовщиков. Причем это все происходило на фоне начавшихся беспорядков в Польше, где очень быстро узнали про захват наследника, что вылилось в массовые народные гуляния и постоянные столкновения с расквартированными там русскими частями. Даже неподготовленному человеку было понятно о тщательной подготовке и синхронности всех последних событий. Поэтому на фоне некоторой растерянности сановников, военных, полицейских деятельность нашего отдела, который после смерти Стеблова временно пришлось мне возглавить, выглядела весьма красочно и солидно.

После горячки боя, когда уже начало приходить реальное понимание о том, что могли и погибнуть, и уже потихоньку начинало трясти, практически на всех напала апатия и сонливость — результат нескольких суток нервотрепки и напряжения, да и гибель Стеблова тоже внесла свою лепту. Из-за этого благодарность Николая I, наследника и генерала Дубельта воспринимались не так ярко, поэтому большая часть внимания досталась Маше, которую император, взяв за плечи и смотря ей в глаза, коротко сказал:

— Благодарю вас, сударыня, мне доложили, что вы уничтожили трех бунтовщиков. Ваш батюшка может гордиться вами…

Чтоб усилить это впечатление, когда император с непривычной для него эмоциональностью выражал свою благодарность и мне, и Николаевичу, и вахмистру, я, стараясь не терять времени, конечно, не совсем корректно его прервал, доложил, что есть информация о том, где скрывается организатор захвата.

— Откуда?

Это уже не сдержался Дубельт, на которого по-любому ложились обязанности по расследованию.

— Мы тут с вахмистром Любкиным устроили экспресс-допрос пленным, правда один не выжил, но кое-что выяснили.

Глаза императора хищно сверкнули под набрякшими от нервного потрясения и недосыпа веками.

— Говорите, подполковник.

— Я капитан.

Тут усмехнулся наследник, который один из всей этой компании сохранял выдержку и с интересом разглядывал наше пятнистое воинство. Тем более мы с ним намного чаще общались, и он довольно неплохо изучил мой склочный характер.

— Александр Павлович, государю императору виднее.

— Да я в общем-то не против…

Но расшаркиваться не было времени, поэтому снова вернулся к интересующей нас теме.

— Человек, который непосредственно занимался организацией нападения, сейчас предположительно находится в одном из борделей Санкт-Петербурга и ждет новостей. Информация об успешном штурме может уйти с минуты на минуту, поэтому нужно спешить. И нам нужен сопровождающий, который, скажем так, знаком с такого рода заведениями…

Потом снова была гонка, но правда уже в закрытой карете, которая, запряженная четверкой лошадей, уносила меня, Рыжкова и Любкина и приданного нам капитана Отдельного корпуса жандармов Вашкевича в Санкт-Петербург. Несмотря на бурные протесты, Маша осталась в Царском Селе в качестве личной телохранительницы цесаревны, состояние которой после освобождения резко ухудшилось, и как бы все не закончилось преждевременными родами. Теперь Маша, одетая в камуфляж, бронежилет, с карабином наперевес, находилась постоянно рядом, пугая и вызывая почтение своим видом, показывая таким образом, что теперь вопросы безопасности взяты на особый контроль.

Для меня такое решение было поводом не тащить княжну с собой и зря не рисковать ее жизнью, поэтому перед самым выездом я и сунулся к наследнику с предложением определить пока Машу в личные телохранители цесаревны. Но, к моему удивлению, к этой затее отнеслись с большим интересом. Иметь возле беременной супруги охранницу, на счету которой было трое уничтоженных при штурме бунтовщиков, было престижно, и в некоторой степени подействовало успокаивающе как на Александра Николаевича, так и на его жену, которая все еще не могла отойти от шока. А тут получается, рядом женщина-охранник, всем своим грозным видом демонстрирующая, что в следующий раз такие штучки просто так не пройдут. Именно появление Маши подействовало на беременную женщину как мощное успокаивающее средство, чего, кстати, не смогли добиться все лейб-медики, вместе взятые, используя медикаментозные средства. Помимо этого, Маша стала объектом пристального интереса детей Александра Николаевича, которые, как любые мальчишки в их возрасте, прекрасно помнили, как бойцы в пятнистой форме, касках, очках и с необычным оружием, похожие на сказочных рыцарей, освобождали дворец. Они с благоговением подходили к ней, рассматривали амуницию, гладкоствольный охотничий карабин «Сайга-410», более привычный девушке, чем мой «Форт-202», и пытались заговорить. Маша коротко отвечала, создавая образ неприступной амазонки, а реально она просто робела перед таким количеством титулованных особ. В ее обязанности входило постоянно находиться рядом с цесаревной, обеспечивая хотя бы видимость охраны. При этом единственное условие — не открывать свою личность, поэтому всем вокруг было только известно, что девушка-боец, которую за глаза недовольные фрейлины, снова возвратившиеся к своей государыне, уже называли «рябой амазонкой», происходила из очень благородной семьи, княжеского рода. Но кто она, откуда — оставалось тайной, что вызывало нездоровый ажиотаж. Цесаревна называла ее просто Машей и, после того как к вечеру успокоилась и пришла в себя, при любом случае выказывала как могла свое расположение к девушке, что не могло не вызвать недовольства всех окружающих.

Уже ближе к вечеру, прибыв в столицу и найдя искомый публичный дом, в котором по оперативной информации скрывался Махерсон, и заслав туда Вашкевича, мы, переодевшись в гражданскую одежду, ждали сигнала на выдвижение. Но после того как «допрос» капитана зашел в активную фазу, не скучали и с интересом смотрели и слушали. Конечно, до нашего современного «дасиш фантастиш» не дотягивало, но все равно было интересно, а болтливая хохлушка рассказала много чего интересного. Видимо, как нормальной женщине ей наскучило быть приложением к кровати и, найдя благодарного слушателя, вываливала кучу информации.

Командовала барделем мадам Валери, в миру Шкенева Сара Моисеевна, какая-то дальняя родственница Абрама Махерсона, постоянного клиента и, по словам девчонки, весьма состоятельного человека, который, тс-с-с-с, является настоящим хозяином публичного дома. У знающих людей заведение «У вокзала» называлось «Вокзалон» и пользовалось определенной популярностью, так как тут за отдельную и весьма умеренную плату можно было позволить себе некоторые шалости не совсем естественной направленности. Поэтому высокопоставленные посетители с необычными запросами были частыми гостями, а в заведении старались блюсти клиентскую тайну, хотя иногда и подзарабатывали мелким шантажом, если жертва была не в состоянии адекватно защитить свою личную жизнь. На вопрос, как простая девушка из-под Полтавы попала в публичный дом Санкт-Петербурга, мы услышали интересную историю, и не только у меня одного возникли мысли, что наша мишень ко всем остальным подвигам еще подзарабатывает торговлей живым товаром. Н-да, какая многогранная личность наш Абрамчик Махерсон, оказывается, так что список вопросов к нему сильно разросся.