Она уже мертва - Виктория Платова

Сандалии – хороший знак или плохой?

С одной стороны, они заставили Белку пережить несколько неприятных мгновений. С другой… Их появление может свидетельствовать о том, что Сереже дорого все, связанное с его маленькой подружкой. Где-то же ее обувь хранилась все эти годы! Ее не выбросили, оставили. Сначала в доме Парвати, а потом она перекочевала сюда. И ждала своего часа, чтобы…

Чтобы – что?

Белка все еще медлит, не решаясь заглянуть за ширму. Она не боится встречи с самой собой – одиннадцатилетней, это невозможно в принципе. Она вдруг до смерти испугалась встречи с Сережей. Не семнадцатилетним (это невозможно в принципе) – сейчас ему около сорока. Каким он стал? Какой будет их встреча, поймут ли они друг друга, и что почувствует Белка, увидев его? Не проверишь – не узнаешь.

Давай, трусюндель!

Обмирая от страха, она заглянула за ширму и – как и следовало ожидать – ничего особенного не увидела. Кроме массивной двери, неплотно прикрытой. Прежде чем толкнуть ее, Белка внимательно осмотрела косяк и нашла то, что подсознательно искала, – зарубки, великое множество зарубок. И имена:

ПЕТР

ПАВЕЛ

ЧЕСЛАВ

Одно из двух – либо это искусная имитация дверного косяка в спальне Парвати, либо Сережа просто выломал его в старом доме и со всеми возможными предосторожностями перенес в новый. А вот этого на косяке точно не было:

ИЛЮША

Кто такой Илюша? Кто-то очень маленький и любимый, во всяком случае, гораздо более любимый, чем Петр, Павел и Чеслав. К ним относятся намного строже, чем к Илюше, их не балуют уменьшительно-ласкательными именами, им устраивают выволочку из-за плохих оценок по арифметике и русскому или из-за порванной в драке рубашки. А Илюше прощается все.

Потому что он – малыш, дитятко, крошка.

Но зарубка на дверном косяке говорит об обратном. Она – выше всех других зарубок, неизмеримо выше, стратосферно, а может, звездно, инопланетно, вот и получается, что Илюшу никому не достать, никому с ним не сравниться. Совсем как… с Сережей, вот Белка и вспомнила. Имя над чертой было старательно затерто, а теперь появилось. Кто такой Илюша? У Белки есть кое-какие соображения на этот счет, но подтвердить или опровергнуть их может только Сережа.

Ноябрь. Шило

…Она была абсолютно уверена, что руки «умного дома» дотянутся и до комнаты за ширмой, но там ее поджидала темнота. Минуту или две Белка простояла в уверенности: лампы вот-вот вспыхнут и осветят пространство. И она наконец увидит Сережу. Но свет все не зажигался, а глаза отказывались привыкать к темноте: так бывает в местах, где нет окон. Главную ошибку она совершила в тот момент, когда вошла сюда и захлопнула дверь за собой. Вернее, ее захлопнул невесть откуда взявшийся сквозняк, но Белка поначалу не придала этому значения. А когда, так и не дождавшись света, попыталась приоткрыть дверь, – та не поддалась.

Ее снова накрыло волной безотчетного детского страха. Пожалуй, Белка даже закричала бы, заколотила кулаками в глухо-безразличное дерево, останавливало лишь одно: вдруг Сережа притаился в комнате и только и ждет, что она даст слабину. Не выйдет, голубчик.

– Не выйдет, голубчик! – громко произнесла она. А затем неуверенно добавила: – Сережа?

Никто не ответил ей. Темнота угрюмо молчала.

– Это такая игра, да?

Если и игра, то Белка к ней совершенно не готова. Она не могла ошибиться с направлением, она пришла именно туда, куда послал ее Сережа, – и что же застала? Пустоту. Все ее мечты о Сереже – пустой звук, и вся прошедшая жизнь суть пустыня, только без цветущих красным саксаулов, без грузовичка Байрамгельды. Она все еще топчется в расщелине, где когда-то подслушала МашМиша; ползает по гроту, где когда-то нашла мертвого Лазаря. Она никак не может выпростаться из ледяных объятий того кошмарного лета, август и не думает заканчиваться…

Где-то совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, совой ухнули часы, и Белка вздрогнула. Удар был один-единственный, так обычно дают знать о себе пятнадцатиминутные промежутки. Она хорошо помнила это по часам в бабкиной гостиной. Но комната, в которой она оказалась, не может быть гостиной, но даже если и так, невидимый механизм никогда не являлся ее частью. Белка прекрасно знает, куда переселились те часы, – в Лёкину мастерскую…

Какая же она дура!

До сих пор не воспользовалась импровизированным фонариком, который лежит у нее в сумке! Вынуть телефон и активировать нужную функцию оказалось секундным делом. Единственное, что расстроило Белку, – заряд на телефоне явно приближался к критической черте, так что света хватит ненадолго. И если выход не будет найден…

Выход обнаружился, стоило только узкому лучу разрезать тьму: корабельный фонарь! Родной брат фонаря из шкиперской, абсолютный его двойник. Такой же облупленный, похожий на старинную фотокамеру. Фонарь стоял на громоздком сундуке, в котором Белка без труда признала сундук Парвати, что стоял когда-то в подвале-цугундере. На сундук падала тень от напольных часов, самого высокого предмета в комнате. Остальные были намного меньше – фибровые чемоданы, саквояжи, сундучки: в это странное место переместился не только цугундер, но и подвал!

Она ничего не забыла, ровным счетом ничего. На сундуках и фибровых чемоданах должны быть буквы:

П.

В.

С.

Ч.

еще одно П.

и еще одно С.

Детство отпрысков Парвати надежно спрятано в них, замуровано, закрыто на пудовые замки. Справиться с ними двадцать лет назад Белке так и не удалось, – вдруг получится сейчас?… Луч фонарика мазнул по стенам и заиграл тысячью бликов; стены, против ожидания, оказались не отштукатуренными и не белыми. Скорее – антрацитовыми, как будто вся комната была выдолблена в скальной породе. Это живо напомнило Белке расщелину в маленькой бухте. Сходство усиливалось за счет гальки, которой был усыпан пол. Чего добивается Сережа? Для каких целей выстроил столь помпезную декорацию? Ответ может дать лишь он сам.

Телефон мигнул, и погас навсегда, но Белка в два прыжка оказалась возле сундука Парвати. Где-то здесь, на задней стенке корабельного фонаря должен быть тумблер… Есть! Через мгновение комната была освещена полностью, темными остались лишь углы. Кроме сгрудившихся вокруг сундука чемоданов и часов с боем, Белка обнаружила шкаф, забитый книгами. Что ж, это вполне в Сережином духе, он вечно окружал себя книгами, справочниками, энциклопедиями. Он относился к ним с почтением, едва ли не с трепетом, – и тем более странно, что они оказались здесь, в темноте. Позабытые, никому не нужные.

Наверное, сейчас Сережа читает совсем другие книги. Вряд ли бумажные: в эпоху тотального увлечения всевозможными девайсами все перешли на электронку. Хотя вовсе не книги интересовали Белку, а содержимое сундуков и фибровых чемоданов. Но, как и много лет назад, оно оказалось недоступным: замки не потеряли своей крепости, а в Белкином арсенале не было ни одной отмычки. Неужели снова придется отступить? Присев на корточки, она вытряхнула сумку: