Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрско-монгольский мир XIII - начала XX века - Роман Почекаев

В 1867 г. Якуб-бек перестал признавать власть Кокандского ханства. Дело в том, что в это время на престол в Коканде вернулся (уже в третий раз!) хан Худояр, не слишком жаловавший ходжентского хакима (по некоторым сведениям Якуб-бек участвовал в заговоре против него), и кашгарский властитель, по-видимому, счел себя свободным от обязательств, принятых от его предшественника. Но Якуб-бек не был легкомысленным авантюристом, рискнувшим отказаться от покровительства кокандского хана и остаться один на один с населением совершенно чужого региона. В течение 1860-х годов из Кокандского ханства в Кашгарию эмигрировало немало представителей кокандской гражданской и военной администрации, которые в результате постоянной смены ханов впадали в немилость у новых монархов. Одних только высших придворных сановников Коканда при дворе Якуб-бека оказалось восемнадцать! Кроме того, к нему постоянно переходили и кокандские войсковые подразделения – кипчакские, киргизские и т. д. [Бейсембиев, 2009, с. 126, 129, 198, 289, 317].

В результате уроженец Бухарского эмирата (впоследствии он намекал, что является потомком Амира Тимура) и кокандский сановник, Якуб-бек объявил себя независимым правителем Кашгарии, выразителем его национальных интересов, назвав созданное им государство Йеттишар, т. е. «Семь городов», тем самым подчеркивая, что его власть распространилась практически на все области Восточного Туркестана. Таким образом, Якуб-бек стал очередным узурпатором власти в восточной части бывшего Чагатайского улуса, отняв власть у ходжей, которые, в свою очередь, лишили престола потомков Чингис-хана! Примечательно, что, объявив себя защитником мусульман Восточного Туркестана, Якуб-бек не пытался проводить «популистскую» политику, нередко практиковавшуюся другими «вождями нации» в мировой истории. Напротив, под предлогом мобилизации всех сил государства для борьбы с «неверными» он обложил население двойными налогами (деньгами и зерном), периодически устраивал конфискацию земель, а затем продавал ее тем же, у кого ранее отобрал, либо же щедро жаловал конфискованные земли своим сыновьям и сподвижникам, ввел жестокие наказания на основе шариата и т. д. [Веселовский, 1899, с. 102; Гаврилов, 1927, с. 9–10; Тихонов, 1958, с. 113–116, 126–132; Kim, 2004, р. 131–137]. Любопытно, что в памяти жителей Восточного Туркестана тем не менее о нем сохранились преимущественно положительные воспоминания, что нашло отражение даже в их национальном фольклоре (см.: [Пантусов, 1901, с. 5, 30–31]).

Поскольку единственным объединяющим фактором для многонационального и разрозненного населения Восточного Туркестана являлось единство вероисповедания, новый монарх, не мудрствуя лукаво, последовал по пути изгнанных им ходжей и провозгласил газават – священную войну всех приверженцев «истинной веры» против, соответственно, «неверных» китайцев [Kim, 2004, р. 129–131]. И как уже упоминалось, для подтверждения своих полномочий как поборника ислама, обратился к османскому султану, который не только одобрил его действия против империи Цин, но и подтвердил его в звании эмира (не хана![157]), даровал титул-эпитет «бадаулет» («счастливый»), а также прислал несколько «советников» и оружие для борьбы с «неверными» [Веселовский, 1899, с. 100; Центральная Азия, 2008, с. 80].

В орбиту политических интересов Якуб-бека попали, помимо Восточного Туркестана, Джунгария и киргизские земли. Естественно, его внимание к этим регионам объяснялось не имперскими амбициями, а стремлением увеличить число воинов, готовых поддержать его в борьбе с империей Цин: мусульманское население Джунгарии, дунгане, являлись едва ли не единственными союзниками правителя Йеттишара, кроме того, время от времени в дела Восточного Туркестана вмешивались и киргизы [Моисеев, 2003б, с. 91–92; Образование, 1927, с. 4].

В течение ряда лет Якуб-бек пытался добиться признания своего статуса на международной арене. Стремясь обезопасить себя от угрозы со стороны империи Цин, он стал устанавливать дипломатические отношения с двумя другими империями – Британской и Российской. Британские власти в Индии, к которым он отправлял посольства в начале 1870-х годов, не согласились признавать его самостоятельным монархом, однако в 1874 г. заключили с ним договор о развитии двусторонней торговли [Бейсембиев, 2009, с. 320; Камалов, 2002, с. 118; Boulger, 1880, р. 219–234].[158] Интересно отметить, что Якуб-бек старался наладить и что-то вроде научного сотрудничества с англичанами: за его правление Восточный Туркестан посетило несколько научных экспедиций (несомненно, помимо исследовательских целей, имевших и шпионские задачи) [Forsyth, 1875; Hayward, 1870; Shaw, 1869–1870; Trotter, 1878] (см. также: [Kiernan, 1955, р. 320–324]).

Что же касается России, то ее власти были недовольны заигрыванием кашгарского правителя с Англией, а также его вмешательством в русско-киргизские отношения. Кроме того, они опасались, что новоявленный правитель Кашгарии попытается вмешаться в дела Кокандского ханства, недавно попавшего под протекторат Российской империи [Васильев, 2009, с. 93]. Стремясь предотвратить дальнейшее расширение владений Якуб-бека, войска Туркестанского края в 1871 г. аннексировали Кульджинский (Таранчинский) султанат [Clarke, 1880, p. 491; Schuyler, 1877, р. 185–188; Kim, 2004, р. 140–141]. Официальным предлогом послужило укрывательство местным правителем Алаханом Абиль-оглы казахского бунтовщика, фактически же губернатор К. П. фон Кауфман стремился создать особую буферную зону между своим генерал-губернаторством и владениями Якуб-бека. Для китайских властей захват Кульджинского края, юридически принадлежавшего империи Цин, был обставлен как вынужденная мера, призванная обезопасить границы Российской империи и вместе с тем восстановить порядок в самом крае, который впоследствии будет передан империи Цин (что и случилось в 1884 г.) [Мартенс, 1881, с. 75–78; Моисеев, 2000, с. 85–91; 2001а; Boulger, 1880, р. 174–211].[159] В отличие от Англии, Россия не сочла целесообразным заключать с Якуб-беком даже торговое соглашение, поскольку считала его «весьма недолговечным правителем Восточного Туркестана» [Гарбузарова, 2009, с. 56] (см. также: [Моисеев, 2001б]), поэтому в 1872 г. туркестанским генерал-губернатором К. П. фон Кауфманом и Якуб-беком были подписаны некие предварительные «условия» о статусе русских купцов в Кашгарии, и далее дело не пошло [Куропаткин, 1879, с. 49–50] (см. также: [Kim, 2004, р. 143]).

Добившись признания своей власти (где добровольно, а где и насильственным путем) как национального лидера в самой Кашгарии, Якуб-бек, казалось, утратил интерес к противостоянию с Китаем, которое и обеспечило ему полноту власти в государстве. В 1874–1875 гг. он пытался наладить дипломатические отношения с империей Цин, чтобы добиться признания самостоятельности своего государства. Его позиция вызвала обеспокоенность союзников – джунгарских дунган, которые стали подозревать Якуб-бека в том, что он намерен купить мир с Цин, оставив их на произвол судьбы (что, в общем-то, было недалеко от истины). Лишь после отказа китайских властей от переговоров правитель Йеттишара вновь возобновил боевые действия [Ходжаев, 1979, с. 89–92].