Времена года. Золотое лето - Галина Гончарова

Четыре колеса, рычаг, платформа.

Все.

Считай – та же телега, только определенных размеров. Но у них-то телеги есть! И колеса! И все остальное…

Сляпать на скорую руку? Вполне реально, надо только место рядом с узкоколейкой найти, поспокойнее и потише. Понятно, долго это сооружение не продержится, но им-то сколько надо? Час?

Меньше?

Аккурат до Кабана долететь. Дальше – перебьемся. Пусть хоть на атомы распадется – плевать! Хватило бы доехать!

План, конечно, был безумным, но попробовать стоило. Вот и шел сейчас небольшой отряд к узкоколейке, вел за собой телеги, оглядывался по сторонам. Но не в гвардейской же форме со всеми регалиями?

А значит…

Кому-то достались штаны с дезертиров, кому-то рубахи, куртки отыскали на телегах, вещевые мешки – готовились сбежать, гады, все добро с собой прихватили. Все честно награбленное…

Воняло оно, кстати, несусветно. Оно и понятно…

Зато сейчас гвардия превратилась в «счастливчиков». Там и Никон различий не найдет. И не спеша, потихоньку, двинулись в обратную сторону.

Лог, овражек, перелесок, уклон… Пров отлично знал местность. И вывел свой отряд туда, куда надо. В тыл к Кабану. Сейчас в битву вступать было… смертельно. Перебьют всех, а если и нет… нашумят – и прощай хорошая идея.

Потому тишина и молчание. Пока они рядом с узкоколейкой не окажутся.

Но, видимо, Хелла благоволит безумцам. Никого Леониду Мохову не встретилось. И телеги с награбленным успешно прибыли в небольшую лощинку, по которой шла железнодорожная ветка. Не так чтобы близко – до Кабаньего штаба еще километров пять. И не слышно будет.

Там и приступили к переделке телег в платформы. Да, собственно, дрезину-то нужно сделать из одной, остальные прицепим.

Колесные тяги и пары собирались на коленке. Металл? Веревочкой подвяжем, ветку приладим, а гвозди и вообще необязательны. И так сойдет!

Это ж не серьезное что, это лишь бы сейчас доехало. Цепь, ролик… смеяться изволите? Где сейчас тут такое возьмешь? Заменили чем смогли…

От вида получившегося угробища скончался бы в ужасе любой работник железной дороги. Но оно работало, а что еще требовалось?[20]

Дальше?

А что могло быть странного дальше. Кое-как взгромоздили все получившееся на рельсы. Проверили – стоит.

Едет?

Ну… сомнительно, но едет. До штаба точно хватит. И взялись за рычаги. Искренне стараясь не думать, что будет, если оно сломается, если разобрали рельсы, если…

Риск?

Леонид и не собирался жить вечно.

Рычаг оказался безумно тяжелым, качать его приходилось по трое, что с одной стороны, что с другой, шипели, матерились сквозь зубы, менялись, и вот…

Впереди замаячили огни. Казалось, сутки прошли, а на деле эти пять километров они за полчаса преодолели. Для их кошмарища это было невероятно хорошо.

Дальше?

Фитили поджечь.

И вперед, вперед! Пока не остановили! Пока не обстреляли. Пока…

Их дело было разогнать дрезину – и спрыгнуть. Желательно ДО взрыва. А если не получится? Значит, судьба. Или если обстреляют, если…

Леонид об этом не думал, каждую секунду ожидая пули в спину. Но все просто опешили от неожиданности. А разогнавшийся уродец летел уже почти бесконтрольно.

– ПРЫГАЕМ!!! – заорал лейтенант и подал своим людям пример. Полетел кубарем, крепко приложился к земле – и на миг ослеп и оглох от удара.

Или… от взрыва?

Повезло примерно половине его отряда. Остальные… кто не успел, кого поражающими элементами достало. Но «кабанам» не повезло еще больше.

Телеги успели половину Кабаньего лагеря пролететь. А потом – взорвались. С таким шумом, что действительно в Звенигороде было слышно. Взрывчатка, поражающие элементы, которыми щедро обложили ящики, сыпанув в карманы разве что по горсти золота – нам чужого не надо. И – готово.

Лейтенант не знал, чего он добился. Но была надежда, что врагам теперь придется несладко.

Остался только один вопрос – как самому выбраться?

Хотя… это не вопрос. Все «кабаны» сейчас в таком состоянии, что слона вывести можно. Выберется, не проблема…

О паре сломанных ребер Леонид только потом узнал. Через шесть часов. Не до них как-то было…

* * *

Когда раздался взрыв, Чернова аж на месте подбросило.

Что? Как?! КТО?!

Наконец, где и почему?!

На колокольню (а откуда еще город и окрестности обозревать?) он взлетел, даже не запыхавшись. И не застегнув мундир. И наплевать!

Но… Володимир был цел и невредим. Он сам это отлично видел.

И Орешник.

А вот в той стороне, где было Крутое…

А вот там поднимался к небу столб дыма, отлично видимый даже в темноте. И что было делать в такой ситуации?

Да только одно!

– На коней! Атаковать!!!

* * *

Никон честно пытался.

Пытался сдержать натиск Чернова.

Как-то его перехватить, остановить, контратаковать… бесполезно. В том-то и беда, что ополчение Кабана наполовину состояло из молодняка, сопливого и необстрелянного. А на вторую половину из весьма и весьма сообразительного народа. Который сообразил прежде всего спасать свои шкуры. И начал разбегаться. Кой там остановить?

Их и на лошади б не догнали!

После взрыва в центре лагеря, после – увы! – смерти самого Кабана…

Никону оставалось только одно. Спасти то, что он сможет. Собрать всех, отбить атаку Чернова, оставить Володимир и отступать к Звенигороду. Там он еще пригодится. А здесь поляжет без смысла и без цели.

Так он и сделал.

А что такое отступление? Да еще разгромленной армии? Это страшно. Это смертельно страшно. И преследователи идут по пятам за тобой. И рвут тебя, как волки – загнанного оленя.

Ты понимаешь, что это конец, но продолжаешь идти, ползти – и до конца беречь свое горло.

Как же больно. Как страшно…

В этот день Никон похоронил свою мечту о Независимом Хормеле.

Потом один из выживших «счастливчиков» запишет страшные строки. Потом…

«Роты шли обреченные на гибель. Знали, что пощады не будет. Двигались без дорог, где придется. Рассвет нас не порадовал, слишком удручающей была картина ночного разгрома. Измотанные, измученные, израненные…