Театр Теней - Орсон Скотт Кард

Пусть считают нас призывниками или добровольцами с недавно завоеванного юга, вышедшими на учения. Убивать гражданских мы не хотим. Уходим от берега как можно дальше – так все время твердили им офицеры.

В основном крестьяне не обращали на них внимания. Уж точно никто не побежал поднимать тревогу. Но еще задолго до полудня на недалекой дороге показалось облако пыли от быстро идущей машины.

– Ложись, – приказал командир на общем языке.

Без секунды колебаний солдаты плюхнулись в воду и по-лягушачьи подобрались к краю насыпи, где их не было видно. Только офицер высунул голову, чтобы видеть, и тихо передавал по линии, что происходит на дороге.

– Военный грузовик, – сказал он.

Потом:

– Резервисты. Никакой дисциплины.

Вот тут и дилемма, подумал Амбул. Резервисты – наверное, местные войска. Старики, хроники, которые до этого времени считали свою военную службу чем-то вроде клуба, и тут их загребли, потому что других солдат поблизости нет. Убивать этих олухов – то же самое, что убивать крестьян.

Но они вооружены, так что не убивать их – самоубийство.

Слышно было, как орет китайский командир на своих горе-солдат. Он был очень зол – и очень глуп, решил Амбул. Что он думал о ситуации? Если это учения какой-то части китайской армии, зачем было тащить сюда группу резервистов? А если он думает, что здесь действительно есть угроза, так чего он орет? Почему не пытается провести рекогносцировку, чтобы оценить опасность и доложить?

Что ж, не всякий офицер кончал Боевую школу. У них не у всех есть вторая натура – мыслить как истинный солдат. Этот тип явно большую часть своей службы провел за письменным столом.

По цепи шепотом передали команду. Ни в кого не стрелять, но взять на прицел одного противника, когда будет дана команда встать.

Голос китайского офицера стал ближе.

– Может, они нас не заметят, – шепнул сосед Амбула.

– Время заставит их нас заметить, – ответил Амбул тоже шепотом.

Этот солдат был официантом в шикарном ресторане Джакарты, пока не вступил в армию добровольцем после китайского вторжения в Индокитай. Как большинство этих людей, он никогда не был под огнем.

Как и я, кстати, подумал Амбул. Если не считать сражений в Боевом зале.

Но это надо было считать. Крови там, конечно, не было, но напряжение, невыносимое напряжение боя – было. Адреналин, храбрость, страшное разочарование, когда в тебя попадали и костюм застывал на тебе, выключая тебя из битвы. Ощущение поражения, когда ты подводил друга, которого тебе полагалось защищать. Чувство триумфа, когда ты знал, что не промахнешься.

Я здесь уже был. Только прятался не за насыпью, а за трехметровым кубом, ожидая приказа броситься вперед, стреляя по всем оказавшимся перед тобой противникам.

Сосед подтолкнул его локтем. Как все прочие, Амбул послушался сигнала и стал смотреть на командира в ожидании команды встать.

Резервисты со своим командиром вытянулись в цепочку вдоль насыпи, шедшей перпендикулярно той, где спрятались индонезийские солдаты. Никто из резервистов не навел оружия.

Китайский офицер был прерван посередине рева. Он замолчал и обернулся, с глупым видом уставившись на цепь из сорока солдат, которые все целились в него.

Командир индонезийцев вышел вперед и выстрелил ему в голову.

Резервисты тут же бросили оружие и сдались.

В каждом индонезийском подразделении был хотя бы один человек, говорящий по-китайски, а обычно больше. Этнические китайцы в Индонезии рвались проявить патриотизм, и лучший из переводчиков очень умело переводил приказы командира. Пленных брать, конечно, было невозможно. Но убивать этих людей не хотелось.

Поэтому им велели снять всю одежду и отнести в грузовик, в котором они приехали. Пока они раздевались, индонезийцам был передан приказ: не смеяться, никак пленных не дразнить. Обращаться почтительно, с уважением.

Амбул понял мудрость этого приказа. Конечно, его целью было заставить китайцев выглядеть смешно. Но смеяться над ними будут китайцы, а не индонезийцы. Когда их спросят, они ответят, что от индонезийцев видели только уважение. Пиаровская кампания началась.

Через полчаса Амбул и еще шестнадцать человек мчались в город на трофейном китайском грузовике, а один голый и перепуганный старик резервист показывал дорогу. Перед расположением небольшой воинской части притормозили и его из грузовика вытолкнули.

Дело было быстрым и бескровным. Индонезийцы въехали прямо в городок и разоружили всех под дулами автоматов. Китайских солдат голыми согнали в помещение без телефона, и там они остались в полной тишине, пока шестнадцать индонезийцев реквизировали еще два грузовика, чистое белье и носки и пару китайских военных раций.

Все оставшиеся боеприпасы и взрывчатку свалили в середине двора, вокруг поставили оставшиеся грузовики, а в середину кучи заложили пластидовую шашку с фитилем на пять минут.

Китайский переводчик подбежал к дверям помещения, куда согнали пленных, и крикнул, что у них пять минут на эвакуацию, а потом все взорвется, и они должны предупредить жителей, чтобы те уходили.

Потом он отпер дверь и побежал к ожидающему грузовику.

Через четыре минуты после выезда за город раздались звуки фейерверка. Будто война там шла – летели пули, слышались взрывы и повис султан дыма.

Амбул представил себе, как голые солдаты бегают от двери к двери, полоша людей. Дай бог, чтобы никто не погиб, смеясь над голыми, вместо того чтобы их послушаться.

Амбула посадили рядом с водителем одного из захваченных грузовиков. Он знал, что этими машинами долго пользоваться не придется, слишком легко их засечь, но можно уехать отсюда подальше и дать солдатам малость подремать в кузове.

Конечно, была вероятность застать свою группу побитой и напороться на крупный контингент китайских настоящих солдат, ожидающих в засаде, чтобы разнести их в куски.

Что ж, чему быть, того не миновать. Сидящий в грузовике Амбул все равно никак повлиять на исход не мог – разве что не спать самому и не давать спать водителю.

Все набились в грузовики. Тех, кому удалось поспать, посадили за руль, остальных – в кузов, чтобы попробовали подремать, насколько это возможно на ухабистой дороге.

Амбул был среди тех, кто выяснил, что если сильно постараться, можно заснуть сидя на жесткой скамье грузовика без пружин. Только каждый раз не слишком надолго.

Проснувшись в очередной раз, Амбул увидел, что грузовик едет по хорошему покрытию. Он еще, засыпая, подумал: с ума, что ли, сошел наш командир, гонять по такому шоссе? Но мысль эта не помешала ему снова заснуть.

После трехчасовой езды машины остановились. Все были вымотаны, но надо было еще многое сделать до того, как можно будет по-настоящему поесть и как следует поспать. Остановились возле какого-то моста. Командир велел всем выйти, потом машины спихнули в поток.