Иероглиф «Измена» - Надежда Первухина

Принцесса открыла глаза. Она лежала в летнем павильоне, уставленном вазами с цветами, а рядом сидел Баосюй.

– Наконец-то ты вернулась, – сказал Баосюй тихо. – Я уж думал, что навсегда потерял тебя…

– Баосюй, – прошептала принцесса, не веря своему счастью. – Я жива!

– Да. Но почему ты плачешь?

– Мне было так страшно и одиноко, Баосюй! Я помню, что душа моя скиталась, но не помню где…

– Ну и хорошо, что не помнишь, – непонятно сказал Баосюй.

Фэйянь во все глаза смотрела на него и не могла насмотреться.

– Баосюй! – воскликнула вдруг она. – У тебя глаза изменились!

– Да, попросил у Крылатой Цэнфэн вставить мне глаза позорче, – отшутился дракон. – А в придачу к глазам мне еще и крылья поменяли. Я теперь смогу летать еще выше и еще быстрее.

– Баосюй, я писала тебе письмо… Меня держали в плену…

– Письма я не получал и потому слишком поздно узнал обо всем, что произошло с тобой. Но не волнуйся, любимая, императрица Чхунхян больше никогда не пригласит тебя погостить в землях Жемчужного Завета.

– То есть…

– То есть императрицы больше нет. Возможно, Жемчужный Завет в этой связи объявит Лунтану войну. Но я думаю, что этого не произойдет. Обними меня, моя девочка, и забудь обо всех печалях.

– Баосюй, у нас будет ребенок…

– Я знаю. Все говорят, что он должен стать каким-то необыкновенным.

– Кто говорит?

– Ань и Юй, и теща, конечно.

– Ой! Они тоже здесь?

– Разумеется. Ведь мы тебя и спасать пошли этаким отрядом…

– О, Баосюй! Я недостойна того, чтобы ко мне были так добры!

– А это уж не тебе решать, любимая! Давай сменим тему разговора. Не хочешь ли ты поговорить о распускающихся пионах?

Вечер должен закончиться гимном

Отцветающих яблонь и слив.

Это, верно, сегодня долги мне

Все простили и все принесли.

Словно гроз неизбежных предвестье

Трав голодный, тоскующий шум.

Я на зов неуслышанной песни

Сквозь умершие царства спешу.

Задержавшись в волненье минутном:

Взгляд – деревья – окно – небеса,

Я пойду по таким бесприютным,

По своим часовым поясам.

Семь громов говорили со мною

Голосами то агнцев, то львов.

Вырастал за Китайской стеною

Город яшмовых колоколов.

И растаял, как будто и не был,

Сон. Не в руку. Несбыточный сон…

Опускалось кипящее небо

И смотрело мне прямо в лицо.

Головы Хона и Хуна, а также еще дюжины заговорщиков наемный убийца по прозвищу Прозрачный Меч действительно положил в беседке Побеждающей Правды. В расчет за работу он, как было уговорено, взял большой ларец с драгоценностями. И больше в Яшмовой Империи не было ни слуху ни духу ни об этом наемном убийце, ни о тайных обществах, ни о заговорщиках и изменниках. Правда, некоторые высокопоставленные чиновники спешно бежали из страны, а некоторые оказались в тюрьме, но это в общем не нарушило покоя страны. И разговоры о злодеях и изменниках, помышляющих с помощью смерти государя пробудить какого-то Подземного Владыку, постепенно сменились разговорами о более приятном событии – о предстоящей свадьбе императора Жэнь-дина. Тем более что на этом торжестве собирались присутствовать такие высокие гости, как мать-богиня Нэнхун, Небесные Чиновники, а также принцесса Фэйянь со своим мужем-драконом. Словом, общество собиралось самое изысканное.

До дня свадьбы император Жэнь-дин буквально истомился сам и истомил ближайших подчиненных. Ведь ему не следовало видеть невесту согласно брачным законам, а как хочется нарушить эти законы и коснуться нежной руки Вэньфэнь или побеседовать с нею у водопада Ласковых Слез! Чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о своей невесте, император Жэнь-дин устраивал приемы, как частные, так и официальные. На одном из частных приемов императора побывал первый императорский каллиграф господин Лу Синь со своей женой Ирис.

– Как тебе семейная жизнь, Лу? – спросил юный император, с любопытством разглядывая Ирис. А та рдела от смущения и, замерев в поклоне, прикрывала лицо веером.

– Благодарю, государь, – прозрачно улыбнулся Лу. – Я так счастлив, что нечего и желать. Надеюсь, что моя супруга скажет то же.

– Я не вижу ее личика. Прикажи ей убрать веер.

– Ирис, не смущайся. Ведь это государь!

– Простите, простите, я не знаю дворцовых правил, – пуще прежнего залилась краской молодая женщина, а скорее девочка, и убрала веер.

Император ахнул:

– Она как две капли воды похожа на мою сестру!

– Да, – кивнул Лу Синь.

– Теперь я верю, что ты воистину счастлив, – сказал император. – Однако, чтобы не пошло сплетен и толков о том, что ты взял в жены девушку низкого происхождения, я немедленно дарую ее роду вторую вельможную степень и три поместья в уделе Шэнь. Указ уже подготовлен.

– Тысяча благодарностей, государь, – низко поклонился Лу Синь.

– А, не благодари, – отмахнулся Жэнь-дин. – Лучше скажи: прибыли ли в Тэнкин негодник со своей негодницей?

– Это вы о нас, светлейший государь? – раздались голоса из-за ширмы, которая до этого не подавала ни малейших признаков жизни.

– Ох! – воскликнул император. – Сто лис-оборотней! Как вы тут оказались?!

– Мы опять сумели пройти незаметными. – К трону императора подошли Медноволосый Тжонг и Юйлин и пали на колени. – Не казните и не корите нас, великий владыка! Мы хоть и негодники, но любим вас нелицемерно!

– В знак верности и извинения приносим вам смиренные дары, ваше величество. – Тжонг хлопнул в ладоши, и перед ним возник небольшой столик, а на столике – шкатулка, обтянутая ярким шелком.

Император от любопытства сошел с трона и открыл шкатулку.

– Ох! – воскликнул Жэнь-дин. – Не может быть!

Он извлек из шкатулки венец совершенной красоты – равного ему и не могло быть на земле. Венец переливался всеми цветами радуги, а к его ободу крепилось двенадцать нитей великолепного жемчуга казалось светящегося изнутри.

– И у кого вы это украли? – поинтересовался государь, не в силах оторвать взор от венца.

– Государь, верьте, этот венец добыт честно – сказала Юйлин. – Мой муж выиграл его у звездной феи Луннань за четыре партии в мацэзян!

– И ни разу не сжульничал? – ехидно спросил император.

– Нет! – твердо ответил Тжонг и тут же рассмеялся.