Особая группа НКВД - Сергей Богатко

— «Капела» называется, двадцать раз сказано. Повторите!

— Капела, — промямлил парашютист.

— Так. И еще повторяю, — майор говорил жестко, глядя гипнотизирующе в зрачки. — Через реку перейдете, уничтожьте ту бумагу, которую я вам сказал. Поняли? Дойдете до места — включите сигнализацию, чтобы знали, что вы прибыли…

Поймав любопытствующий взгляд пилота, Смирнов отвернулся недовольно и, проходя мимо, проговорил, едва разжимая губы:

— Присмотрите за ним.

Перед самой выброской Саденов увидел вдруг рукоять пистолета, мерцавшего в складках брезентового чехла, на котором в совершенной прострации сидел растяпа-парашютист. Пистолет, конечно, и второй пригодился бы, особенно легкий изящный «Зауэр», а этот раззява все равно потеряет, — такая грешная мысль мелькнула. Но тут же устыдился, может, человек на смерть идет… Некоторые радисты, если случалось при посадке сломать ноги, стрелялись. Кусан поднял оружие, проверил предохранитель, сунул его парашютисту за пазуху, под комбинезон, поправил парашютные лямки. «Ничего, пройдешь, — подбодрил его. — Ночью все дороги гладкие…» И тут команда — «Пошел!» Прыгнул раззява без посторонней помощи, хватило духу. Саденов даже удивился.

Но чаще приходилось сбрасывать таких орлов, которым сам черт не брат. Дерзкие, острые и осмотрительные, из тех, что, как говорится, носят бороду на плече и никогда не дадут застать себя врасплох.

Группы попадались иной раз и вовсе загадочные. В район Мюнхена экипаж должен был доставить трех человек, причем условия Смирнов поставил непростые: пассажиры не только не должны были общаться, но даже увидеть друг друга в лицо, а в случае, если им все же удастся заговорить между собой, экипажу надлежало немедленно повернуть назад. При этом майор дал понять, что не исключается применение оружия.

Когда в штабе объяснили задачу, летчикам стало не по себе. Маршрут пролегал через густую сеть аэродромов ночных истребителей и зенитных батарей. Как назло, погода по всей трассе стояла безоблачная, а главное — лето, июнь, и, как ни рассчитывай, линию фронта придется проходить в светлое время суток — и туда, и обратно. Но приказ есть приказ. И, видно, дело было крайне спешное, если командование в такой обстановке решило послать одиночный бомбардировщик без прикрытия. О том, что из каких-то особо тайных соображений командование намеренно жертвует самолетом и экипажем, думать не хотелось. В любом случае шансов вернуться живыми было ничтожно мало.

— Как нам жениться, так и ночь коротка, — проговорил Кудряшов, глядя с тоской в безоблачное небо. Не так уж велик средний бомбардировщик, чтобы полностью изолировать в нем трех парашютистов.

Они прибыли под вечер. Первого привезли на машине и усадили в кабину радиста. Через несколько минут доставили второго и посадили, точнее, положили головой к пилотам в тоннель, соединяющий кабину с навигаторской. Третьего вместе с парашютистом-инструктором втиснули в навигаторскую кабину. Под парашютными комбинезонами проступали очертания немецких мундиров, как показалось летчикам, генеральских. Да и по облику судя — все трое важные, матерые вояки-пруссаки. «Сразу видно — неприятные пассажиры» — поморщился Кусан Саденов.

Еще не сгустилась темнота, в 21.15 самолет поднялся. И уже вскоре опасения начали подтверждаться. На пути к Мюнхену дважды атаковали истребители. Вначале, когда шли на траверсе Вены, очередь трассирующих снарядов пронеслась над самой штурманской кабиной. Вторая атака — вблизи города Линца. Отстреливаясь из пулеметов, уходили крутыми виражами со скольжением. Искали хоть какое-то облако, но небо было чистым, горели звезды. После очередного маневра преследователи потеряли их из вида, но чувствовалось, что они где-то поблизости в темноте, их ведут локаторами с земли. Начали выбрасывать за борт ленты станиоли. Потом сделали круг почти в 360° и вновь устремились к цели.

Высадка прошла без задержки. Точки были выбраны удачно, сбросили парашютистов идеально — с хода и на малой высоте. Правда, третий «генерал» оказался неблагодарным пассажиром. Он незаметно вытянул из ножен парашютную финку и перед прыжком попытался пырнуть Саденова в живот. Летчик-казах мгновенно увернулся. Пистолет на боевом взводе был заткнут у него за поясом, но Кусан предпочел действия более привычные: дал крепкого пинка, и «нехороший пассажир» вылетел из люка птицей. Парашютная система сработала сама, Саденову оставалось только плюнуть вслед удаляющемуся серому пятну. Задание выполнено, а начальству видней — кого бросать и зачем.

Теперь по программе, вероятно, для маскировки парашютистов, предстояло совершить еще одну операцию — подойти поближе к Мюнхену и «засветиться» — разбросать листовки. Листовок было много — сто четыре тысячи. Подходили с северо-запада, но не на самый город, а как бы по кривой, огибающей Мюнхен, так, чтобы листовки отнесло туда ветром. Успели заметить два действующих аэродрома с ночным стартом. Ждали зенитного огня, атаки истребителей. Но местная система ПВО вела себя непонятно. Немцы явно выжидали. То ли приняли за свой самолет, то ли посчитали за английского разведчика-наводчика и не хотели себя раскрывать.

Листовки сбрасывали вручную. Работали только стрелки. Саденову командир приказал во все глаза наблюдать за воздухом, и дело у стрелков продвигалось медленно. Зона полезной работы кончилась, а стрелок-радист доложил, что сброшена всего треть груза. Пришлось развернуться на 180 градусов, повторить заход, чтобы продолжить работу. Такой наглости немцы не вынесли. Воздух был удивительно прозрачен, и Румянцев, неотрывно следивший за землей, успел заметить начало свечения нескольких прожекторов и тотчас доложил об этом командиру. Не дожидаясь их полной работы в режиме поиска, Кудряшов резко отвернул самолет к западу. «Рентгены» врубились, немного пошарили в безоблачном небе и погасли. Листовок оставалось всего несколько пачек, искушать судьбу в третий раз не имело смысла.

Неохотно поворачивал Кудряшов на восток, навстречу рассвету, на трассу, где столько преград. Но тут объяснилось странное поведение ПВО. Над районами Линца и Вены работали бомбардировщики союзников. Развесив на парашютах осветительные бомбы такой яркости, что лучи прожекторов сделались бессильными, они наносили массированные удары по большим площадям. Километров за семьдесят с воздуха различались взрывы и пожарища. Было известно, что союзники, как правило, бомбят с больших высот. А где дичь, там и охотник. Значит, там же, на высоте пяти-шести тысяч метров должны находиться в немецкие истребители. Кудряшов решил поэтому держаться поближе к земле.

Рассвет застал их над Карпатами. Дальше был сумасшедший полет на бреющем — в обход населенных пунктов. «Дуй по пням — черт в санях!» — сквозь зубы твердил Кудряшов в предельном напряжении сил. Линию фронта проскочили на минимальной высоте, едва не задевая ветки деревьев. А через несколько дней с той стороны пришло подтверждение, что два «генерала» добрались благополучно, а от третьего — ни ответа, ни привета. Но о нем никто и не беспокоился; видимо, все шло так, как было задумано.

Проще было с выброской людей в районы, контролируемые партизанами — нашими, польскими, чехословацкими, югославскими. Диверсанты были суровыми воинами, увешанными новеньким оружием, запасенным и для себя, и для отряда. И в оружии, чувствовалось, они понимали толк, берегли его, как дорогой рабочий инструмент. Прицельные устройства аккуратно забинтованы тряпочками, чтобы случайно не повредить при ударе. Это запеленатое оружие наводило Румянцева на грустные мысли.