Охотники за микробами. Как антибиотики, санация и дезинфекция ослабляют иммунитет и приводят к развитию новых заболеваний - Мартин Блейзер

Как и в случае с трансплантацией фекалий, идея в том, чтобы каким-то образом восстановить пропавшие микробы. Они могут вернуться как из отдаленных мест, так и из собственной семьи. Я вполне могу представить, как бабушки, принимавшие не слишком много антибиотиков за свою жизнь, передают бактерии внукам.

Мне представляется, что в будущем детей станут подвергать новому виду исследований. В возрасте одного месяца врач осмотрит ребенка, а также его анализы. В лаборатории бактерии будут секвенированы и подсчитаны, а моча проверена на конкретные метаболиты. Затем будут сделаны выводы: например, ребенок здоров, но ему необходимо добавить Bifidobacterium. Другому ребенку понадобится Allobaculum, третьему – Oxalobacter. Доктор закажет по справочнику оптимальную для каждого ребенка культуру.

Может быть, эти микробы посеют на сосок матери, чтобы они передались с молоком. Или же дети получат специальную смесь, например особи Oxalobacter и оксалат, питательное вещество, которое этот микроб обожает, а вот мы не перевариваем. Подобный «синбиотик» поможет штамму укрепиться: пробиотик в сопровождении пребиотика. Это не просто случайно названные микроорганизмы. В моей лаборатории в Нью-Йоркском университете мы изучаем их взаимоотношения с человеком.

В 1998 году в статье в British Medical Journal я предположил, что когда-нибудь мы будем возвращать Н. pylori, исчезающий микроорганизм, нашим детям [19, см. с. 222]. С тех пор поддержка этой идеи лишь усилилась, а список исчезающих микробов стал длиннее. Но сейчас мы на ранней стадии; большинство механизмов работы нам пока не известны.

Примечания

1. «Я порекомендовал сразу же начать курс антибиотиков» (см. с. 203): Болезнь Лайма вызывается Borrelia burgdorferi, бактерией, живущей в основном в грызунах; иногда посредством клещей ею заражаются более крупные животные, в частности олени, и люди.

2. «…убивает бактерии при контакте» (см. с. 204): Триклозан, противомикробное и противогрибковое средство, используют с конца 60-х годов для профилактики инфекций в госпиталях. В 70-х годах его стали применять в подмышечных дезодорантах, чтобы снизить популяцию микробов, вызывающих телесные запахи. Сегодня триклозан содержится в тысячах продуктов: мыле, зубной пасте, ножах для пиццы, полосканиях для рта, одежде, средствах для уборки, матрасах, даже в половых досках – везде, где необходимо уменьшить число бактерий и грибков. Кроме того, дезинфицирующее средство для рук сейчас можно купить в автомате не только в больницах, но и в продуктовых магазинах, офисах, школах, центрах конференций, гостиницах, фитнес-центрах – где угодно. Рекламщики обвиняют бактерии во всех грехах, и их аудитория покрывает себя триклозаном и другими веществами с похожим бактериальным эффектом. Доказательств того, что триклозан влияет на бактериальные сообщества, живущие на нас, все больше. См. See S. Skovgaard et al., "Staphylococcus epidermidis isolated in 1965 are more susceptible to triclosan than current isolates," PLOS ONE 16 (2013): e62197; D. J. Stickler and G. L. Jones, "Reduced susceptibility of Proteus mirabilis to triclosan," Antimicrobial Agents and Chemotherapy 52 (2008): 991-94; A. E. Aiello et al, «Relationship between triclosan and susceptibilities of bacteria isolated from hands in the community,» Antimicrobial Agents and Chemotherapy 48 (2004): 2973-79.

3. «…американские дети получают их слишком много» (см. с. 204): G. Chai et al., «Trends of outpatient prescription drug utilization in U.S. children, 2002–2010,» Pediatrics 130 (2012): 23–31. Из восьми самых часто выписываемых американским детям в 2010 году лекарств пять оказались антибиотиками – в общей сложности 41 миллион отдельных курсов. В стабильных условиях даже этих пяти антибиотиков было бы достаточно, чтобы на каждого ребенка в течение первых 18 лет жизни пришлось по десять курсов; есть свидетельства, что в последние годы обстановка стала лучше, так что раньше эта цифра, похоже, была еще выше. Четыре из пяти антибиотиков – бета-лактамы, потомки пенициллина, а пятый – азитромицин, «Z-пакет». Что интересно, оставшиеся три лекарства, попавшие в первую восьмерку (около 13 миллионов курсов), в основном используются для лечения астмы (см. главу 11).

4. «…жители западных штатов» (см. с. 205): L. Hicks et al., «US outpatient antibiotic prescribing, 2010,» New England Journal of Medicine 368 (2013): 1461-62.

5. «…самый высокий процент приема антибиотиков» (см. с. 206): О. Cars et al., «Variation in antibiotic use in the European Union,» Lancet 357 (2001): 1851-53. Во Франции принимали антибиотики в четыре раза чаще, чем в соседних Нидерландах.

6. «…только если необходимо» (см. с. 207): V. Blanc et al., « ’Antibiotics only when necessary’ campaign in the Alpes-Maritimes District: no negative impact on invasive infections in children in the community 1998–2003,» Presse Med 37 (2008): 1739-45. Применение уменьшилось примерно вдвое (В. Dunais et al., «Antibiotic prescriptions in French day-care centres: 1999–2008,» Archives of Disease in Childhood 96 [2011]: 1033-37).

7. «…в Швеции» (см. с. 207): В ответ на американское исследование шведские ученые рассмотрели количество принимаемых антибиотиков в собственной стране. Разница поразительная. Шведы не только принимают их более чем вдвое меньше (47 %), чем мы, американцы: в первые три года жизни, самый критический период, шведские дети в среднем получают менее полутора курсов антибиотиков, в отличие от четырех в США. Более высокой детской смертности в Швеции не наблюдается (на самом деле она даже ниже), равно как и проблем со слухом. Региональные вариации тоже не такие экстремальные: крайние значения – Стокгольм (408 курсов антибиотиков на 1000 жителей) и северные деревни (315/1000), разница около 30 %. См. A. Ternhag and J. Hellman, «More on U.S. outpatient antibiotic prescribing, 2010,» New England Journal of Medicine 369 (2013): 1175-76. Эти цифры показывают нам, что добиться значительного снижения приема антибиотиков можно довольно легко.

8. «…пациентов, больных раком» (см. с. 210): Когда моему отцу было под девяносто, ему диагностировали незначительную лимфому. Он неплохо себя чувствовал без всякого лечения около пяти лет, но затем у него началась тяжелая анемия. Лечение все же потребовалось. Получив антитела к белку на поверхности его злокачественных клеток, он тут же пошел на поправку. Он получал четыре инъекции в неделю, сидя в кресле и смотря телевизор. Лечение было фантастическим, но цена – 110 000 долларов – огромной. Ему понадобилось еще три курса этого лекарства в следующую пару лет, и сейчас, почти пять лет спустя, он чувствует себя хорошо. Все эти годы он платил взносы и в страховую компанию, и в пенсионный фонд. Лечение этим дизайнерским лекарством определенно увеличило и длину, и качество его жизни. Фармацевтические компании и больницы могут зарабатывать большие деньги, пока страховые планы работают. У моего отца было сравнительно редкое заболевание. Но вот на лечение миллионов простудных заболеваний у детей такими же дизайнерскими лекарствами никаких денег не хватит; для этого нужна другая экономика.