Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин

Начал я с советского вооружения, тщательно выставляя прицелы. Две гаубицы в 152 мм направил на британский тяжёлый авианосец, стоявший на рейде. На него же четыре наличных гаубицы в 122 мм. Авианосец надо если не утопить, то надолго вывести из строя. Тем более там как раз заправка топливом шла, надеюсь вызвать пожар. Приготовил было мой любимый полковой миномёт и большое количество мин, но подумав, убрал обратно.

Теперь по немецкому вооружению. Шесть реактивных установок – «туманомётов» – примерно в 160 миллиметров. Жаль, что всего шесть, зато боеприпасов к ним завались: целый состав прибрал (только ящики, без вагонов) плюс два склада. Две установки я направил на крупный склад боеприпасов, куда сгружали ящики с судов недавно прибывшего конвоя. Третью – на соседей-зенитчиков справа, там крупнокалиберная батарея была, четвёртую – на зенитчиков слева, пятую – снова на зенитчиков справа, но эта батарея дальше стояла. Шестую направил на портовые склады горючего. Установки стреляли на предельную дальность в семь тысяч девятьсот метров, так что радиус поражения довольно высок – больше, чем у моего полкового миномёта.

Теперь ствольная артиллерия. Две сверхтяжёлые мортиры «Карл» я направил на линкор; кажется, это был «Дюк оф Йорк». Зарядил я их довольно легко: из Хранилища подал снаряды и зарядные гильзы прямиком в ствол и закрыл затворы. Это было тяжело, но тяжелее прицел с правками устанавливать.

Потом я достал две тяжёлые гаубицы 150 миллиметров образца 1918 года. Длинные стволы позволяли поражать цели на дальности тринадцать тысяч метров. Оба орудия я направил на крупный транспорт, груз которого составляло авиационное горючее. Судно только-только подходило к пирсу для разгрузки. Четыре немецкие лёгкие гаубицы я направил на два танкера, по два на каждое судно, дальности хватало. Всеми орудиями я пользовался ранее, в Крыму (ну, кроме «Карлов»), так что был уверен в попаданиях.

Сначала я использовал советские гаубицы. Разрывы вызвали пожары на авианосце, вспыхнули и самолёты – те, которые взрывной волной не были сброшены за борт. Это привлекло внимание зенитчиков рядом: они заняли свои места по боевому расписанию. Я этого и ждал, а то большая часть в землянках спала.

Следом я использовал реактивные установки, после выстрелов сразу убирая, так как перезаряжать их у меня не было времени. Мне удалось накрыть стоявших рядом зенитчиков и вывести их из боя. Немногие выжившие (совсем немногие, поскольку установки в умелых руках оказались хорошим оружием) пытались спастись.

Дальше я использовал немецкую ствольную артиллерию, пока не дошло дело до «Карлов». Портовые сооружения и танкеры в порту полыхали, взорвалось судно с авиационным бензином, однако целей ещё оставалось множество. Разная мелочь меня не интересовала, а вот линкор – вполне. Он явно готовился сняться с якоря, выбирал цепи, да к тому же поводил стволами башен: похоже, его артиллеристы смогли обнаружить мои позиции.

Длинная верёвка была привязана к рычагу одной из мортир. Я проверил, как установлен прицел, пришлось его подправить. Отбежав, я открыл рот и с силой дёрнул верёвку. Ох и грохнуло, даже затычки в ушах не особо помогли. Меня оглушило, однако я не стал трясти головой, а сразу побежал ко второй установке, по пути убрав первую. Прицел от сотрясения сбился, как я и думал, однако не страшно, поправил. Заодно Взором посмотрел, куда попал снаряд.

Использовал я в мортирах фугасные снаряды. Было бы неплохо использовать бетонобойный снаряд, но у него дальность четыре с половиной километра, а линкор стоял в шести от моей позиции. Зато фугасы летели за шесть с половиной километров и доставали. Что может сделать фугасный снаряд калибром 600 миллиметров, попав в самую уязвимую точку на корабле? К слову, попал я случайно: целился в кормовую часть, а не в мостик, разброс у короткого ствола гаубицы оказался выше, чем я думал.

Снаряд, пробив броню в основании мостика, взорвался, буквально вскрыв корабль изнутри. Немало членов команды, которые находились на палубе, наблюдая за пожарами в порту и на других кораблях, снесло за борт, и линкор разом лишился где-то трети команды. Пока на борту боролись с пожаром, я установил прицел и, отбежав, дёрнул за верёвку. Снова грохнуло, меня подбросило на полметра, земля дала пинка. Этот снаряд попал в корпус у носовой части на уровне ватерлинии, вмяв броню внутрь, часть листов разошлась. Корабль, хоть и остался на плаву, оседал на бок, и его пытались увести к мели, чтобы он не ушёл на дно.

Я в это время, убрав вторую мортиру в Хранилище, работал миномётом, уничтожая те цели, что были в радиусе шести километров. И надо сказать, их было множество. И чего бритты меня раньше не украли? Такое веселье пропустил. Теперь отводил душеньку. Хотя раньше и стволов столько в запасе у меня с собой не было.

Корабельной артиллерии в бухте хватало, только тяжёлых крейсеров было три, не считая кораблей поменьше. По ярким вспышкам от «Карлов» засекли местонахождение моих позиций и накрыли прилегающую местность огромным шквалом снарядов. Ага, как будто я там ждал, давно убрался на километр в сторону. Оврага, как возле Эдинбурга, тут не было, но глубокий откос у железной дороги вполне неплохо защищал мою позицию.

Я отработал портовые сооружения и склады, железнодорожную станцию, те суда и корабли, до которых смог достать, выпустив порядка трёхсот мин, а меня так и не засекли. Тем более горевшие склады, в которых рвались снаряды, маскировали мою стрельбу своим шумом. Неподалёку, за полотном железной дороги, была трасса. Я прекращал стрелять, когда там проносились машины, в основном армейские, а потом продолжал стрелять.

В конце концов всё же вычислили, где я расположился, и нагнали почти полк солдат. Я рассеял их двадцатью минами и, сев на мотоцикл, умчался прочь, прибрав всё за собой. Чуть позже достал «шторьх» и улетел на пятьдесят километров, едва успев до рассвета.

Сели на опушке довольно большого леса. Причём взлетал я сам, под присмотром лейтенанта, который был у меня за инструктора, да и сажал тоже сам. На «шторьхе» это действительно не так сложно, да и Взор изрядно помогал.

Лётчика отправил отдыхать, самолёт заправил и убрал. Потом ушёл километра на три в лес, не забыв посыпать следы специальной смесью от собак. Остановился на берегу речушки. Ближайшие поселения в шести километрах, помешать не должны.

Здесь я поставил две палатки, одну себе, а другую лётчикам: надо им дать, наконец, отдохнуть. Отметил место для туалета, повесил на дереве умывальник и полотенце, достал из Хранилища ужин. Достал капитана и обер-лейтенанта, которых часто использовал, а лейтенанта не стал, он ещё бодрый. Покормив лётчиков, указал им на одну из палаток, где их дожидались два спальника, выдал полотенца. Хоть и холодно было (апрель всё же), они омылись в речке, после чего отправились отдыхать.

Я устроился в соседней палатке, настроив сигнализацию Взора на отслеживание местных и немцев в соседней палатке. После этого меня вырубило: устал очень. Поди побегай и потаскай тяжести после нескольких дней, которые провёл, лёжа пластом. Однако благодаря этим приключениям я взбодрился, мышцы приятно ныли. Главное, я уже видел, что никаких неприятных последствий, кроме лёгкой слабости, от пленения и приёма препаратов, не было.