Ненавистная фрау - Неле Нойхаус

— С удовольствием. — Фрау Кампманн внимательно на него посмотрела.

— Ваш муж рассказал нам, что Изабель около семи часов вечера еще раз приезжала сюда, в комплекс, — начал Боденштайн. — Вы об этом знали?

— Нет, — покачала головой женщина. — Ранним вечером я уехала к своим родителям.

— А в дальнейшем ваш муж также не говорил вам, что Изабель приезжала сюда еще раз?

— Нет. А почему он должен был об этом говорить? — не поняла фрау Кампманн. Что в этом особенного?

— Ваш муж часто продавал лошадей своим клиентам здесь, в конюшне, — продолжал Боденштайн, — и Изабель помогала ему, оказывая посреднические услуги. За это она получала от вашего мужа комиссионные. Вам что-нибудь известно об этом?

— Изабель объезжала лошадей, принадлежавших «Гут Вальдхоф», которые готовились на продажу. — Фрау Кампманн взяла кухонный нож и с отсутствующим видом начала им манипулировать. — Она была искусной наездницей. Конечно, она за это что-то получала.

— Двадцать процентов от восьмидесяти тысяч евро — это больше, чем «что-то».

— Кто сказал, что она так много получала? — Притворно-радостное выражение лица вмиг исчезло.

— Я это знаю. — Боденштайн с интересом наблюдал за ее мимикой. — Ваш муж осуществляет подобные сделки на свой страх и риск, не правда ли? Супруги Ягода получали лишь небольшую долю от выручки с продажи, порядочный куш он клал себе в карман.

— Мне ничего об этом не известно.

— Вы думаете, фрау Ягода что-то знает об этом?

— Наверняка нет, — возразила фрау Кампманн. — В договоре Роберта однозначно указано, что он не имеет права осуществлять сделки самостоятельно. Вся прибыль принадлежит супругам Ягода. Не думаю, что он осмелился бы это сделать. Кроме того, я бы знала, если бы он параллельно зарабатывал большие деньги.

— Вы уверены? Он же мог получать эти средства втайне от вас.

В ее глазах появилось оскорбленное и одновременно досадливое выражение, но лицо при этом оставалось каким-то загадочным.

— Если бы Изабель попыталась шантажировать вашего мужа имеющейся у нее информацией об этих тайных сделках, — сказал Боденштайн, — как вы думаете, как бы он на это отреагировал? Что было для него поставлено на карту?

— Многое, — задумчиво пробормотала женщина. Она немного помолчала. Вблизи на ее лице были отчетливо видны следы лечебного голодания и частых посещений солярия. — Мой муж не очень хороший бизнесмен. Несколько лет назад он потерял конноспортивный комплекс, который унаследовал от своих родителей. Хозяйство было продано с аукциона. Нам не осталось практически ничего, и Роберт должен был пойти работать обычным служащим, что его никак не устраивало. Однажды мы совершенно случайно познакомились в конюшне, где он работал, с супругами Ягода. У нас с ними сложились хорошие отношения. Ягода предложил моему мужу использовать его имя для одной сомнительной фирмы, через которую он совершал подозрительные сделки. За это он должен был получить сто тысяч марок наличными, и Роберт согласился. Едва ли это было рискованно, потому что в действительности эта фирма не существовала. Когда я однажды спросила Ягоду, что это, собственно говоря, за фирма, тот ответил, что это большая «фабрика-прачечная».

Фрау Кампманн засмеялась немного резким смехом.

— Понятно, что речь шла об отмывании денег. Нам было все равно. Затем супруги Ягода купили этот конноспортивный комплекс и назначили моего мужа управляющим, а меня делопроизводителем. Они щедро платят, к тому же нам не нужно оплачивать аренду дома, мой служебный автомобиль и прочие привилегии. Ягода погасил наши долги в банке. Потом появилась следующая фирма, в которой Роберт стал управляющим, и снова все шло замечательно. Между тем Ягода выставил свою фирму на биржу. Как владелец, он не имел права продавать свои акции, поэтому он дал моему мужу миллион, который мы должны были вложить в акции «ЯгоФарм». Курс акций быстро рос, Роберт продал акции и за это получил от Ягоды бонус в сто пятьдесят тысяч евро. За последние годы мы создали три или четыре фирмы, и каждый раз Роберт получал за это соответствующее вознаграждение.

Для Боденштайна это было только подтверждением его предположений. Ягода с помощью своей фирмы нелегальным путем зарабатывал огромные деньги.

— А где эти средства сейчас? — поинтересовался Оливер и задался вопросом, почему эта женщина так откровенно рассказывает ему, полицейскому, об этих крайне сомнительных махинациях.

— Легко пришло, легко ушло, — ответила фрау Кампманн, в ее голосе зазвучали горькие нотки. — Мой муж инвестировал деньги в акции, хотя не имеет об этом ни малейшего представления. Он считал, что что-то понимает в инвестициях, так как тогда ими занимался каждый. Но это уже было бы слишком.

— Это означает, что вы обанкротились.

— Так же, как и «ЯгоФарм». — Она тихо засмеялась, не весело, но смиренно. — И если Ягода сейчас еще узнает, что Роберт его обманывал, устраивая сделки по продаже лошадей, то муж лишится и этой работы.

— Я думаю, это не так просто. Вы и ваш муж слишком много знаете о криминальных сделках супругов Ягода.

— Господина Ягоды — возможно. — Фрау Кампманн скривила лицо. — Она же никогда ни во что не вмешивалась. Как-никак, у нее достаточно бабок. Для нее важен только этот комплекс.

Боденштайн увидел в окно, как открылись ворота и через некоторое время во двор въехал серебристый внедорожник Кампманна.

— Вы знали, что у вашего мужа была связь с Изабель?

Фрау Кампманн резко отвернулась. Ее глаза замигали. Она опять взяла нож и суетливыми движениями начала крошить овощи. Боденштайн внезапно посмотрел на эту женщину иными глазами. Сюзанна Кампманн не была образчиком самоотверженности — настоящая львица, которая, если понадобится, защитит свою собственность когтями и зубами. К этой собственности относился и ее муж, даже если он неверен.

— Ну хорошо, — сказал Боденштайн. — Вы знаете, что делал ваш муж в субботу вечером после того, как вы уехали к вашим родителям?

— Понятия не имею. — Сюзанна Кампманн смотрела в окно, наблюдая за тем, как ее супруг вышел из машины и направился к дому. — Вероятно, он что-то выпил и сидел перед телевизором. Когда я вернулась домой, он лежал на диване и спал.

— В самом деле? — Боденштайн поднял брови. — Ваш муж сказал мне, что вы той ночью вообще не возвращались домой.

— Глупости, — возразила она, — я никогда нигде не остаюсь ночевать.

Дверь открылась, и в кухне появился Роберт Кампманн. Он был бледен, и лицо его казалось напряженным.

— Добрый день, — поприветствовал он Боденштайна, затем нервно перевел взгляд на окно, как будто ждал какой-то беды, еще большей, чем уголовная полиция в их доме.

— Добрый день, господин Кампманн, — ответил Боденштайн. — Не буду вас больше задерживать, приятного дня.

Он поблагодарил фрау Кампманн за информацию и вышел.