Трон Знания. Книга 5 - Такаббир Эль Кебади

Эйра прижалась щекой к ладони Беалы и зажмурилась. Адэр никогда не видел в её лице такого блаженства.

– Ты, как вольный ветер, забыла, где твой дом, – промолвила Беала. Мелодичный голос словно плакал. – Тебя ждут клёны, которые посадил твой отец. Тебя ждётозеро, на берегу которого ты родилась.

Эйра открыла глаза. Адэр видел жрицу со спины и не понял, что произошло. Беалапопятилась, наткнулась на стул, ссутулилась.

Сверкнув лунными камнями на браслетах, Эйра жестом велела морунам и ветонамподняться. Женщины уселись на стулья, мужчины продолжали стоять. Беалапосмотрела на Адэра, на Эйру, снова на Адэра. Облокотилась на колени и, сложив ладони домиком, упёрлась пальцами в переносицу. Её спутницы, взволнованные, бледные, уставились в одну точку.

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Адэр спросил:

– Сколько человек живёт на полуострове?

Беала уронила руки. Не разгибая спины, подняла голову; теперь Адэр видел глазазрелой женщины: янтарь потускнел, затянулся пыльной дымкой.

– Зачем вам это? – прозвучал бесцветный голос.

– Хочу наладить снабжение полуострова. Но для этого мне надо знать, сколько у вас людей.

Беала посмотрела на Эйру. Та кивнула.

– Около миллиона ветонов, чуть меньше климов, три сотни ориентов. Кто-топомогал нам спастись, когда на нас охотились, и остался с нами. Кто-то пришёл, когда Великий придумал резервации. Пришло бы больше, но моранды не всех пропускают через Долину Печали. – Беала подпёрла лоб ладонью и уставилась в пол. – Нам ничего не надо. У нас всё есть.

– Я ничего не попрошу взамен, – сказал Адэр. – И вы не сказали, сколько наполуострове морун.

– Двести.

– Двести тысяч? – переспросил Адэр.

Беала выпрямилась и, качнувшись, навалилась на спинку стула. Ей явно былонехорошо. Внезапная болезнь исказила черты моложавого лица, на лбу появилась испарина.

– Двести восемь морун, – промолвила жрица и повторила: – Нам ничего не надо. – Посмотрела на Эйру. – Мы можем поговорить наедине?

Пообещав Адэру попрощаться с ним перед отъездом, гости пошли за Эйрой. Покидая кабинет последней, Беала обернулась:

– Если вас задели мои слова, ради Бога, простите. Я наговорила много лишнего, не понимая, о чём говорю.

Дождавшись, когда в приёмной затихнут шаги и Гюст закроет двери, Адэр устремил взгляд в окно. Снаружи жаркое лето, внутри лютая зима. В лёгкие врывался толедяной воздух, то раскалённый. Двести восемь морун, а когда-то былополмиллиона. Ангел сострадания направит Эйру к сёстрам…

***

Детство затерялось в жизни Малики. Память не сохранила нежные воспоминания итрогательные картинки, наполненные детским счастьем. Иногда перед внутреннимвзором появлялся размытый образ женщины, иссохшей от горя. В голове звучалатихая песня о королевне. В касании прохладного ветра к щеке чудился прощальный поцелуй. Потухшие янтарные глаза, искусанные губы и тоскливая колыбельная – это всё, что осталось от детства, которое закончилось в день смерти мамы.

Направляясь в кабинет Адэра, Малика не надеялась увидеть знакомых. Она не могла помнить тех, кого видела в трёхлетнем возрасте. Но переступив порог, почувствовала, как память сжалась в точку и, не выдержав напряжения, разверзлась, выпустила наружу бурливый поток.

Гранитная дорожка. В земле дыра, окружённая железной оградой. Калитка; сверху щеколда, чтобы не мог достать ребёнок. Пальчики Малики в тёплой ладони няни. Ласковый голос: «Идём, Эйра. Идём, милая. Чуток подрастёшь, и мы обязательноспустимся вниз и искупаемся в озере».

Яблоневый сад. Солнце в кронах, как в паутине. Белый дом с крытой галереей. Нааркадах мраморные чайки. Под портиком мама и жрица. Приваливаясь плечом к колонне, мама смотрит в пустоту. Жрица сжимает её руки. Няня легонькоподталкивает: «Иди, Эйра, поздоровайся с Беалой».

В кабинете Адэра была та самая Беала, которая приходила к ним каждый вечер, подолгу беседовала с мамой и играла с Маликой.

Малика и жрица отвели сестёр в гостевую столовую, сами отправились в сад.

– Эти люди всегда ходят за тобой? – спросила Беала, неторопливо шагая по аллее. Язык морун из её уст звучал подобно музыке.

– Всегда, – ответила Малика, чувствуя затылком взгляды Драго и Талаша.

– Если бы за мной постоянно следили, я бы не выдержала.

– Они мои охранители.

Жрица на ходу сорвала с клумбы цветок и принялась мять его в пальцах, явнопытаясь успокоиться после разговора с Адэром:

– В замке я чувствую только одну угрозу. И к этой угрозе ты ходишь без охраны.

– Беала… – начала Малика.

Жрица стиснула цветок в кулаке:

– Он способен на насилие.

– Знаю.

– Он всегда добивается своего.

– Знаю.

Жрица преградила Малике дорогу:

– Зачем испытывать судьбу?

– Спасибо, что злишься, а не утешаешь.

– Хотела бы утешить, но не могу. Вы как Лай и Дара – две вершины одной горы. Между вами пропасть.

Малика улыбнулась. Жрица сравнила безнадёжную любовь с самой величественной и загадочной горой ветонского кряжа. Более удачного сравнения не придумаешь.

Беала немного помолчала, глядя в сторону, и задала вопрос, который боялась задать Малика:

– Сколько осталось струн?

– Мне не у кого было спросить.

– Сколько струн порвалось?

– Три.

– Покажи на пальцах.

Малика сжала кулак, разогнула три пальца и уставилась на оставшиеся два: безымянный и мизинец. Две ненадёжные, самые слабые струны, которые удерживают её в этой жизни, похожей на мучительный сон в душной комнате.

Жрица добрела до скамейки. Опустившись, отбросила цветок, отряхнула ладони отпыльцы:

– Почему я не пришла раньше? Я могла найти слова и забрать тебя.

– Это мой путь, Беала, – промолвила Малика, усевшись с ней рядом. – Я сама еговыбрала.

– Я хотела прийти. Несколько раз собиралась, но муж останавливал. Он боялся, что меня забросают камнями. Боялся, что меня унизят. Я говорила ему: «Эйру никто не забрасывает. Она жива и здорова». А он отвечал твоими словами: «Это её путь. Жрица от Бога знает, куда идёт». – Беала закрыла лицо ладонями. – Только я не знала, куда ты идёшь. Теперь знаю. Что сказать сёстрам?

Малика обняла её за плечи:

– Правду.

– Твоя мама верила, что ты моруна из пророчества. Говорила, что ты не сможешь разрушить стены и открыть двери, если будешь жить за Долиной Печали. И мы отпустили тебя. – Жрица вскинула голову. – Скажи, это того стоило? Сколькодверей ты открыла? Сколько разрушила стен?