Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино - Федор Раззаков

Во второй половине тридцатых годов, когда угроза войны с Германией уже стала реальной, все советские немцы были взяты под контроль НКВД. Кого-то из них репрессировали, но многие стали сотрудничать с нашими спецслужбами, и поэтому их судьбы складывались вполне благополучно. Взять ту же Пельтцер. В 1937 году она уехала из Москвы в Ярославль (вроде бы опала), где устроилась в драмтеатр театр имени Федора Волкова. Однако уже спустя несколько месяцев ей разрешили вернуться в Москву (и это в разгар «чисток») и взяли в труппу сначала Колхозного театра, а через год – театра МГСПС. А в 1940 году она устроилась в Театр Миниатюр. Где и пребывала на момент съемок в «Свадьбе».

Спустя три года она вольется в труппу Театра сатиры, где отработает ровно три десятка лет. Кстати, она будет первой актрисой этого театра, кого удостоят звания народной артистки СССР (1960).

Но вернемся к съемкам «Свадьбы».

Поскольку значительная часть актеров к моменту начала съемок фильма уже успела вернуться из эвакуации в Москву (а Зоя Федорова, как мы помним, вообще из нее не выезжала), то картину было решено снимать в столице: павильоны – на Центральной студии документальных фильмов, что в Лиховом переулке, рядом с садом «Эрмитаж», а натурные эпизоды – в улочках у Самотечной площади (кстати, в кадре, где жених едет в пролетке, в одном из окон на первом этаже стекла заклеены лентой крест-накрест – свидетельство недавних авианалетов немецкой авиации на столицу). Вечерами артисты играли в театре, поэтому снимали их ночью и до самого утра. Потом развозили по пустынной Москве по домам, предъявляя патрулям специальные пропуска.

Фильм «Свадьба» можно с полным основанием назвать одним из лучших в послужном «доарестном» списке картин Зои Федоровой. Он ясно указывал на то, что она не растратила своего актерского таланта и обаяния и по праву считалась одной из ведущих актрис советского кинематографа той поры. Кстати, именно тогда Кинокомитет установил пять групп оплаты актеров и актрис по категориям. Например, в высшую категорию входили: Марина Ладынина, Любовь Орлова, Тамара Макарова Елена Кузьмина, Вера Марецкая, Николай Крючков, Борис Андреев и ряд других исполнителей, которым в месяц платили 4500 рублей. Зоя Федорова входила во вторую категорию со ставкой 3000 рублей (столько же получали режиссеры, вроде А Довженко, С. Юткевича, И. Савченко и др.).

О том, что она после трехлетнего перерыва снова была включена в съемочный процесс, Зоя рассказала своей американской подруге – Элизабет Иган. И однажды даже привезла ее на съемочную площадку, чтобы та воочию увидела, как снимается кино. Американцы тогда были нашими союзниками по антигитлеровской коалиции и снабжали нас ленд-лизом – поэтому появление американки не вызвало протеста у руководства ЦСДФ. Впрочем, его и не могло быть, поскольку это посещение Зою попросили организовать ее кураторы из НКГБ. Взамен Иган пообещала подруге устроить празднование ее дня рождения не где-нибудь, а в посольстве США. Посол Аверелл Гарриман был уже оповещен об этом и вроде бы не выказал претензий, а даже наоборот – поддержал. Это была обнадеживающая информация, поскольку в те дни чекисты были озабочены одним: им до зарезу надо было подобраться к святая святых – кабинету посла. Дело в том, что НКГБ был прекрасно осведомлен через свою агентуру (в том числе и через агента «Зефир») о том, что наиболее охраняемой зоной в американском посольстве являются верхние этажи, доступ на которые строжайше контролировался. Там размещались кабинеты политического отдела госдепа, военных разведчиков, шифровальщиков, сотрудников отдела собственной безопасности и, самое главное, рабочий кабинет Гарримана. Поэтому день рождения Федоровой мог стать прекрасным поводом к тому, чтобы попытаться попасть в кабинет посла под видом почетной гостьи. Во время этого визита агент «Зефир» могла бы запомнить обстановку и выяснить, в каком месте (или предмете) можно было бы спрятать подслушивающее устройство. Это задание Берии дал лично Сталин, который знал, что наиболее важные разговоры в посольстве США ведутся именно в кабинете посла.

17 декабря 1943 года Берия доложил Сталину, что микрофон уникальной конструкции создан и успешно прошел испытания. Дело было за малым – установить его в кабинете Гарримана. На это и была ориентирована Федорова, день рождения которой был отпразднован во вторник, 21 декабря, в американском посольстве. Он прошел на высоком уровне. Гостей пришло более полусотни, причем сама именинница была в ударе – выскочив на сцену в американском военном кителе (!), она лихо спела песенку Марион Диксон из фильма «Цирк» (в самой картине это проделывала, как мы помним, Любовь Орлова). Помните: «Мэри едет в небеса! Мэри верит в чудеса!».

В разгар вечеринки сам Гарриман пригласил именинницу на тур вальса. Это был намек на большое будущее – что посол согласится показать виновнице торжества и свой кабинет. Увы, но тогда этого так и не случилось – посол в тот вечер почти не пил, поэтому сохранял трезвость ума. Но шанс на то, что когда-нибудь (может, даже в ближайшее время) такая экскурсия состоится, у Федоровой (и ее кураторов) оставался.

Как покажет будущее, этот шанс так и не состоится. Однако «подслушка» в кабинете посла все равно будет установлена. Это случится в феврале 1945 года во время Ялтинской конференции. На ней будет присутствовать и Гарриман, которого специально привезут в «Артек» к пионерам. И те подарят ему огромный и роскошный деревянный герб США, который так поразит посла, что он привезет его в Москву и повесит в своем кабинете. И он провисит там целых восемь лет, позволяя чекистам записывать все разговоры, которые велись в кабинете Гарримана. Ведь именно в гербе и будет спрятано уникальное подслушивающее устройство, которое создадут академики Аксель Берг и Абрам Иоффе. Но это будет чуть позже, а мы пока вернемся на некоторое время назад.

Спустя почти два месяца после дня рождения Зои Федоровой – 14 февраля 1944 года – состоялась премьера фильма «Свадьба». А в широкий прокат картина вышла в юбилейные дни – 14 июля. На тот момент Зоя Федорова была занята на съемках очередного фильма. Он назывался «Иван Никулин – русский матрос», а снимал его на «Мосфильме» тот самый Игорь Савченко, которого Зоя знала по фильму «Гармонь» (1934). Только если тот фильм был музыкальной комедией, то «Иван Никулин…» – военной драмой. В его основе лежал реальный факт из публикации газеты «Красный флот» (автор – Леонид Соловьев). Дело было летом 1942 года. Моряки черноморского флота Иван Никулин и Василий Клевцов возвращались в свои экипажи, когда в поезде к ним присоединились другие матросы. Неожиданно путь эшелону преградил фашистский десант. Краснофлотцы дают решительный отпор, но, вынужденные далее следовать своим ходом, организовывают партизанский отряд во главе с Иваном Никулиным – и продолжают героический путь к Черному морю.

У Зои в этом фильме была роль Маруси Крюковой, которая сражается в партизанском отряде Ивана Никулина. В этом мужском фильме это была единственная женская роль. И пригласили на нее именно Зою Федорову, которая и в послевоенном кинематографе не собиралась уступать лавры популярной актрисы кому-то другому. Правда, фильм не снискал особенных лавров, поразив воображение зрителей разве что своим трехпленочным цветным изображением. В ту пору это было ново, а вот сам сюжет зрителей, что называется, не пронял. Впрочем, в ту пору многие деятели кино сетовали на то, что советское кино несколько потеряло в своем качестве и пребывает в кризисе. Например, редактор Госкиноиздата Николай Гарвей обратился к Сталину с письмом, в котором предложил назначить себя руководителем советской кинематографии, для того чтобы навести в ней порядок. В письме излагалась программа действий Гарвея: «а) каждому мастеру давать ставить лишь то, что ему по силам и по душе; б) привлечь новые кадры режиссеров; в) актеру отвести ведущую роль и для них писать сценарии; г) разогнать бездарную компанию в так называемой сценарной студии; д) расчистить авгиевы конюшни киностудий и навести в них большевистский порядок (это самое безобразное хозяйство в нашей стране); е) освободить советского кинозрителя от режиссерских супруг; ж) разрешить прессе (критике) называть вещи своими именами».