Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

Между тем Генрих все больше нервничал, и Екатерина догадалась: несмотря на все его речи о важности союза с Францией, он боялся расставания с сестрой. Когда для Марии настал черед прощаться с братом и попросить его благословения, у того на глазах стояли слезы.

– Не грусти, брат, – сказала Мария. – Молю Бога, чтобы мы скоро снова встретились.

– А я молюсь о том, чтобы Людовик оказался для тебя хорошим мужем, – с большим чувством ответил Генрих.

– Хороший муж – это благословение Господне, – заметила Екатерина.

Но, бросив взгляд на Генриха, испугалась: в его глазах читалось страдание.

– Хочу попросить вас об одной вещи, – сказала Мария. – Молю вас оказать мне эту милость. Король Людовик – старый, больной человек, как все говорят. Если он умрет, дадите ли вы мне обещание, что следующего мужа я смогу выбрать сама?

– Забавно отправляться на собственную свадьбу и думать о вдовстве, – отозвался Генрих и выдавил из себя смешок. – Очень хорошо, я обещаю. А теперь я вверяю вас воле моря и супруга вашего, короля, и да пребудет с вами Господь!

Когда Мария в сопровождении своей свиты поднималась по сходням, Екатерина заметила темноволосую девочку: та держалась позади всех дам и со страхом смотрела на пенящиеся внизу воды.

– Похоже, эта юная фрейлина не хочет садиться на корабль, – сказала Екатерина.

– Это дочь Болейна, Мария, – ответил ей Генрих. – Она недавно при дворе.

– У него ведь две дочери? – Как хорошо было снова беседовать с Генрихом.

– Да. Младшая живет при дворе эрцгерцогини Маргариты в Брюсселе. Он говорит, что она очень хорошо воспитана.

Екатерина не задержалась мыслями на малышке Болейн. Она вспоминала эрцгерцогиню, дочь Максимилиана, в те далекие дни, когда юная Маргарита была замужем за инфантом Хуаном. В памяти Екатерины она осталась шумной, вечно смеющейся, полной жизни девушкой. По всеобщим отзывам, Маргарита повзрослела и превратилась в грациозную и умную женщину, которая исполняла обязанности регента вместо своего отца в Нидерландах и растила племянника Екатерины, эрцгерцога Карла. Хотелось бы повидаться с ней еще раз.

Мария Болейн была уже в слезах. Ее отец, выйдя вперед, резким тоном приказал ей поспешить на корабль, шикал на нее и подгонял идти вверх по сходням. Екатерина покачала головой: ей было жаль ребенка. Она знала Томаса Болейна как человека амбициозного, озабоченного своим успехом при дворе. Генрих любил его безмерно. Болейн был хорошо образован и наделен многими способностями, полезен как дипломат благодаря владению иностранными языками, к тому же слыл опытным турнирным бойцом, что обеспечивало ему благосклонность повелителя.

– Она пошла, – с усмешкой заметил Генрих. – Вы можете не сомневаться в Томе Болейне, он своего добьется. Никто не сравнится с ним в искусстве убеждать. Браво, Том! – провозгласил король, когда сэр Томас подошел к нему, качая головой.

– Дерзкая девчонка! – пробормотал тот. – Какой толк в дочерях, если они не делают то, что им велят? Я говорю, счастливо сбыл ее с рук, а, Гарри?

Король захохотал, но Екатерина посчитала, что Болейн слишком фамильярничает. Она не любила этого человека и не доверяла ему. Даже Генрих сказал однажды, что прежде всего Болейн действует ради выгоды.

Вот сэр Томас присоединился к своей жене Элизабет Говард, дочери Суррея. Легко было заметить, что когда-то эта женщина с овальным лицом, тонкими чертами и темными глазами была красавицей. Много лет назад придворный поэт Джон Скелтон посвятил ей стихи, еще не забытые при дворе. Екатерина читала их и была потрясена намеками на то, что леди Болейн не отличалась примерным поведением. Стоит ли удивляться, что она редко появлялась при дворе, если люди говорили о ней такое. Сегодня у леди Болейн была причина выглядеть несчастной, ведь она приехала проводить дочь. Тем не менее Екатерина почувствовала, что между мужем и женой существует какая-то отчужденность.

Но думать об этом королеве было некогда. Корабль отчаливал, принцесса и ее фрейлины махали руками и посылали воздушные поцелуи, уносимые ветром. Джейн Попинкур рыдала на плече Исабель Варгас. Генрих поднял руку на прощание, по его щекам текли слезы.

Екатерина потихоньку сплела его пальцы со своими, он не противился.

Вскоре после возвращения двора в Гринвич Луис Карос потребовал срочной аудиенции у королевы.

– Он хотел бы поговорить с вами наедине, мадам, – сообщил ей лорд Маунтжой.

– Очень хорошо, проводите его сюда, – приказала Екатерина.

Карос, этот опытный дипломат, казалось, был в крайнем смятении. Он стоял перед Екатериной напряженный и хмурый.

– Ваше высочество, мне нужно обсудить с вами одно деликатное дело. Могу я говорить свободно?

– Несомненно, – ответила Екатерина, удивляясь про себя: что ее ждет?

– Это касается вашего исповедника брата Диего. Он относится ко мне с большим недоверием.

– Увы, он всегда считал, что вы добиваетесь его удаления от двора.

Последовала пауза.

– Я бы и впрямь этого хотел, ваше высочество, – сказал Карос. – Боюсь, он повредился умом.

– Лучше объясните, что вы имеете в виду.

– Брат Диего, что вполне естественно, имеет заметное влияние на ваше высочество, но делает все возможное, чтобы не позволить мне и другим получать аудиенции у вас. Становится все труднее видеться с вами; почти каждый раз он не пускает меня, говоря, что вы молитесь или не расположены к встрече. Ваши слуги боятся его. Они не смеют ему перечить, потому что знают: он может прогнать любого, если пожелает.

Екатерина слушала посла со все возрастающим недоверием.

– Превосходно, боюсь, вы так же повредились умом в отношении к брату Диего, как, очевидно, он – к вам. Мне бы хотелось, чтобы оба вы постарались примириться и стать друзьями. Дело дошло до такой точки, где я уже чувствую себя виноватой, если выкажу предпочтение одному из вас.

– Ваше высочество, вы не все знаете о брате Диего, я бы постыдился говорить о таких вещах. Но я в жизни не встречал более безнравственного человека.

Это было невыносимо.

– Вы наслушались сплетен! – наставительно оборвала его Екатерина. – Мне известно, что послы именно этим и занимаются, но, умоляю вас, будьте рассудительны. Я знаю, люди плохо отзываются о брате Диего, но это все ложь и зависть. Уверяю вас, он хороший человек, а вовсе не безнравственный.

У Кароса был такой вид, будто он ужасно хочет сказать больше, но Екатерина не собиралась и дальше выслушивать его жалобы. Монах исключительно верно служил ей и заслужил ее доверие.

– Вы говорили, есть еще какое-то дело, – твердо сказала она.

– Да, ваше высочество. – Последовала долгая пауза.

– Ну же?

– Я получил донесение от венецианского посла в Риме. Это вполне может оказаться безосновательным – вы знаете, как искажаются факты при передаче, – но в августе в папской курии распространились слухи. Думаю, вам нужно ознакомиться с этим.