Мой Пилигрим - Ксения Татьмянина

— А тебе-то что? Ты вон как отдохнула, отъелась у любовничка. Хорошо ведь в Золотом, все сладко?

— Ой, да пошли вы…

Я оделась и вышла. Свой обед я напрочь забыла. И забыла даже его подготовить — с собой голая сумка. Заглянула к Ванили:

— Господин Валентайн, я до чайной за пирожками. Если не обернусь за час, не убьете за опоздание? И скажите, что с прогулом — не засчитаете? Я же вроде как на подвиг ушла, считайте, что работала во благо «Шкур», пусть и не в гаражах.

— Тио?

— А что, уже совсем не ждали? И Агни разве не доложила, что я вышла?

— Эм… не важно. Иди. Если нужно, у тебя полтора часа.

— Отлично.

А город и впрямь затих. Это в смысле Слуг, а в смысле людей — оживился. Понедельник, да, у многих обед, но даже в Трущобном вдруг я стала слышать голоса. Не мертвая безлюдность, а движение, судя по звукам, и без тревожных отголосков. Собака залаяла — игриво и с ворчанием, негромкий смех, чей-то далекий возглас — не крик, а на эмоциях. Всего пара дней, а люди нутром почуяли — можно выдохнуть напряжение и улыбнуться спокойствию.

В чайной народу было не очень много. В основном здесь столовались из трамвайного депо, все остальные были далековато, чтобы бегать сюда в урочный обед. Я огляделась, выискивая глазами Мартинуса — могли же совпасть по времени, но спасителя не было.

— Привет, Зои. — Она меня узнала, естественно, и я не удержалась: — А где Мартинус пропадает?

Та молчала секунд десять, потом нехотя протянула:

— Почему я должна знать, где он? Я не мамка и не жена. Забирай с потрохами, если так нужен.

— Не, не нужен. Зои, послушай, ты меня, конечно, мощно за волосы оттаскала, но я не в биде и скажу прямо: Мартинус храбрый и умный.

— Потаскун!

— Прямо уверена?

— Иди-ка отсюда лучше, пока я тебе вторую половину лица не разукрасила. — Та качнула весомым чайником с кипятком и поджала губы. — Все мужики одинаковые, сегодня люблю, завтра уже за другой юбкой с клятвами бегают. За такими шалавами, типа тебя.

Ничего себе она разговорилась. Я достала деньги, обернулась, чтобы убедиться — за мной никто не стоит и не ждет, и высказала мнение:

— Один козел обидел, а все виноваты?

— Иди отсюда, сказала!

— Пирожки с чем?

Зои покраснела, а за столиками я расслышала сдавленные смешки. Женщина свирепо кинула взгляд на четырех посетителей, и процедила, едва сдерживаясь:

— С картошкой.

— Мне штук шесть сложи, пожалуйста.

Она долила кипяток в кружки, поставила чайник на стол, очень медленно потянулась к бумажному пакету и стала кидать в него пирожки. Вот же злая женщина, нарочно выбирала самые заветренные или подгоревшие. Я оставила деньги, и уже решила уходить, как…

Кулек положила на свободный столик, сняла перчатки, косы на всякий случай перекинула за спину. Вдруг не получится, а Зои разозлится, потому что неправильно поймет? Вернулась, поманила ее и шепнула:

— По секрету и только тебе. Дай ухо поближе… да без подвоха, Зои, что я тебе сделать-то могу? А ты должна кое-что знать.

Любопытство — вот вечный манок для всех! Женщина нехотя, но наклонилась через узкую стойку, нависнув над подносами, а я зашептала:

— Разбитое сердце — это очень больно…

И обняла ее ладонями.

Кого бы ведьмой назвать — так это ее! Она распахнула прекрасные глаза, сверкнувшие молнией! И чем больше расползалось узора от пальцев, тем яростнее становилась женщина. Гроза шарахнула и громом:

— Ненавижу! Сволочь! Подонок! Не-на-ви-жу!

Ждала жалобы, а, оказывается, и такое бывает — если душа страдает не от вины, а от обиды. С силой Зои схватила меня за платок, рванула на себя, приподнимая над полом и тряхнула как куклу:

— Предатель!

Обалдеть, до чего люди слепые в момент исцеления! Или видят что-то свое, потому что женщина взглядом испепеляла и рявкала так, что слюни до лица долетали. Кто сейчас был перед ней? Я придушенно, а потому не совсем женским голосом, выговорила:

— Я подлец и тебя не заслуживал, Зои… Я жалею… и раскаиваюсь…

— Девочки, мир!

Один из посетителей кинулся разнимать, приняв сцепку за драку. Но я успела! У Зои хлынули злые слезы. Она отпустила, и какой-то дядька буквально отнес меня в сторону, перехватив поперек живота. А она швыранула от себя подносы, тарелки с пирожками, схватилась за стаканы с чаем и те полетели в боковую стену, разлетевшись в дребезги. Только бы, дура, не обварилась!

И схлынула. Закрыла лицо руками и с очень глубоким вдохом попятилась к окну позади себя, — как уперлась в подоконник, так и обмякла на нем. Шея, и без того фарфорово-белая, еще немного светилась, пару мгновений. А как погасла, так и она тяжело прикрыла глаза.

Я схватила пакет и перчатки, и бросилась бегом из чайной!

Меня распирало от радости!

Я летела по улице, а потом и через проезды как на крыльях. Именно в этот раз особенно ярко получилось прочувствовать счастливую отдачу от исцеления. Мари, Миша, Аштур в больнице — очень здорово, но после Зои накрыло пониманием — сколько Тактио чувствовала в себе счастья, когда ей удавалось спасти человека от болезни, увечья или смерти. Помочь, отдать, исправить — счастье!

Когда я жила в Золотом и слушала замаскированные под мудрость жизни советы Жани, она мне говорила о служении. Как нужно отдавать себя семье, мужчине. Как нужно заботиться о чужих потребностях, как нужно угадывать желания, как нужно их исполнять и наградой женщине, было есть и будет только одно — счастье других. Довольство отца, довольство брата. И, самое главное, ублаженный со всех сторон муж… ну, как муж… тот господин, что даст тебе соизволение угодить ему.

Ха! После больницы я зарок дала, что и палец о палец не ударю ни для кого! Но только сейчас догнала, что слова Жани и то, что сейчас происходило со мной, это абсолютно разные вещи. Ее понятие о служении — чистой воды рабство, а мой дар…

Какой-то другой незримый наставник дает совершенно другие уроки.

Я огляделась, выйдя уже на свой проезд, что вел к гаражам, убедилась, что свидетелей нет и пропела:

Пирожки я съела по дороге. Хоть и заветренные, хоть пригорелые и холодные, а все равно вкусные. Не халтурила Зои, добрая женщина, готовила так, что язык можно было проглотить. Со временем обеда уложилась и пришла вовремя, Агни через других передала мне фронт работ на оставшиеся часы, и я взялась за дело с энергией.