Группа эскорта - Дмитрий Володихин

Это правда. Никакая Древняя Месопотамия не сравнится с историей, которая творится у нас под носом.

— Согласен.

— Сейчас я работаю над проектом «Три поколения сталкеров». До сих пор в отношении сталкеров заинтересованные лица задавали только три практических вопроса. Во-первых, какой хабар вынес и за сколько толкнул? Это понятно: другим тоже хочется быстрого, пусть и рискованного заработка. Во-вторых, почему гробанулся? И тут тоже всё ясно: полезно учиться на чужих ошибках. В-третьих, на сколько посадить мерзавца? Тут уже сложнее… чего больше в третьем вопросе: желания соблюсти закон или зависти? А вот мне гораздо любопытнее другие вопросы: кто такие сталкеры вне Зоны? Из каких регионов люди прежде всего рвутся в Зону? Нужда их гонит или тяга к авантюрам? Как часто они «завязывают» с рейдами в Зону и становятся обычным средним классом в Москве и Киеве? Сколько их уходит в чистый криминал? До какой степени клановые отношения распространяются на мир за Периметром? Почему с течением времени женщин среди сталкеров становится все больше? Ведь изначально они вообще не очень-то допускались в сталкерское сообщество… Что надо совершить, чтобы стать настоящим большим авторитетом среди сталкеров? Сталкерство — это фантастически интересный социальный феномен, не станете отрицать?

— Может, было бы полезно опубликовать сборник биографий самых известных сталкеров, но…

— …но такие тексты могут иметь лишь нелегальное, подпольное хождение. Поэтому никаких имен! Зато можно, например…

— …взять интервью у самых мощных сталкеров, конечно, если они согласятся его дать…

— …получив гарантии неразглашения имен. Кажется, мы с вами отлично друг друга понимаем. Это внушает добрые упования. Взгляните-ка.

Он взял со стола листок бумаги, где были написаны в столбик десятка четыре имен. Рядом с пятью или семью стояли галочки. Четверых вычеркнули.

Рядом со строчкой, посвященной Диме Шухову, стоял жирный вопросительный знак: бабушка надвое сказала, захочет ли тебе показываться призрак Черного Сталкера, который как бы… не совсем живой.

Я всмотрелся. Так-так…

Комбат… Тополь… Гусь… Баронесса… Борода… Меченый… Лебедев… Хемуль… Шульга… Дегтярев… Гард… Клещ… Варвар… Хе-Хе… Ной (он же Пророк)… Сидорович… Вано… Шустрый… Лодочник… Сахаров… Василина… Шрам… Шорох… Медведь… Дегтярев… Локи… Семецкий… Стрелок… Мир… Бродяга… еще с десяток душ.

Да это самые известные сталкеры, оружейники и барыги Зоны!

— Последние новости: Вано и Варвар уже не смогут дать интервью.

Михайлов, ни слова не говоря, вычеркнул их.

— Я хочу взять вас на вакансию старшего научного сотрудника в свой Центр. Предупреждаю, эта должность освободилась после того, как Олег Евгеньевич Прочинников был превращен в консервы одним контролером из Припяти… В Зону ходить придется довольно часто. Вы согласны?

— Да.

Он усмехнулся.

— Что, финансовый вопрос вас совсем не волнует?

— Не то чтобы уж совсем, но… есть вещи поважнее.

Он назвал размер моей зарплаты. Что ж, не «ах»! Но и не позорно. Жить можно.

Разрешение на ношение оружия? Будет.

Потом Михайлов сказал, что его Центр придерживается четких правил: с хабаром не связываться. То есть в Зоне — всё, что угодно, Центр не претендует на финансовый контроль над моими действиями. А вот выносить оттуда ничего нельзя. Табу. Да и… нехорошо.

— Вы же понимаете, Тимофей Дмитриевич, артефакты нужны физикам, химикам, биологам, медикам… А мы, гуманитарии, ходим в Зону за информацией.

— Понимаю.

— Сожалею, что не могу дать вам больше. Возможно, позже мне удастся взять солидный грант или получить… э-э… внебюджетное финансирование… и тогда положение нашего Центра улучшится… Но сейчас просто хочу оборудовать собственный наблюдательный пункт в Зоне, а это требует серьезных инвестиций.

— Да всё нормально, Дмитрий Дмитриевич. У меня как раз есть предложение по внебюджетному финансированию.

Он взглянул на меня с подозрением.

— Ваша медаль…

— Э?

— У меня. «Сезон охоты» пока не окончен. Это полмиллиона условных единиц, Дмитрий Дмитриевич.

— Даже несколько больше… Но как? Я теряюсь в догадках.

— Один хороший человек сказал мне недавно, что хорошим людям Бог помогает. Будет у вас наблюдательный пункт, Дмитрий Дмитриевич.

— А у вас — солидная премия… за деловую инициативу.

Он налил коньяку себе и мне, взял рюмочку и подошел к большой черно-белой фотографии, красовавшейся в рамке с подставочкой на старом серванте.

— Узнаете?

Невысокое кирпичное здание в стиле провинциального сталинского неоклассицизма, с тремя наглухо заколоченными арками. В средней — она повыше двух других — сделана дверь с треугольным деревянным навесиком, как в поселковой аптеке. У этой двери стоит Михайлович, лет на десять — пятнадцать моложе, чем сейчас. С довольной улыбкой он демонстрирует фотографу отрубленную голову кровососа.

— Здание железнодорожной станции Янов, — отвечаю.

— Хорошие были времена! — и Дмитрий Дмитриевич чокается сначала со мной, а потом с фотографией. Фотография неотразимо притягивает меня.

Зона… Я тенькаю рюмкой о стекло.

Ну что, Зона, что, поганка, уже тоскуешь по мне?

КОНЕЦ

Москва

Ноябрь 2010 — март 2011