Внутренняя война. Том 2 - Стивен Ридер Дональдсон

Принц Лоум снова начал было хихикать, но тотчас же в его смехе появилась нотка презрения.

– А ты медлителен. Ты слушаешь невнимательно. Я не говорил, что жрецы убедили короля Смегина совершить все это зло. Откуда мне знать, в чем они его убеждали? Я только решил, что они научили его, как найти мир в себе самом.

Это и есть их мудрость. – Обхватив себя руками, принц сгорбился, казалось, переживая какую-то личную травму. – Только этому они и учат. Они призывают всех нас признаться себе в том, кто мы и что мы. Когда мы признаемся, мы больше не будем воевать сами с собой. Тогда нам не нужны будут и другие войны.

Нельзя винить жрецов великого бога в том, что король Смегин сделал после обретения мира в себе.

Голова короля Бифальта напряженно гудела, но он не двигался. Строгое выражение на лице скрывало его мысли. Бифальт не мог вспомнить, чтобы когда-либо так переживал за своего брата, как сейчас. Внезапно ему захотелось понять боль Лоума. До сих пор старший сын и наследник совершенно не обращал внимания…

– А во что ты веришь, Лоум? – спросил Бифальт. – Какую истину ты раскрыл в себе?

Принц Лоум снова начал хихикать. И снова смех его вскоре изменился. Он стал язвительным, как будто принц испытывал отвращение.

– Я хочу выпить.

Бифальт долго изучал своего брата. Наконец осторожно произнес:

– Это только часть истины. Это не вся истина.

Лоум замотал головой. Взгляды братьев скрестились с такой силой, что, казалось, послышался треск. Глаза Лоума светились холодным пламенем, каким горит чистый спирт.

– Мне достаточно.

Спотыкаясь от спешки, он пронесся мимо короля Бифальта в сторону двери.

Бифальт отпустил его. Теперь он понял, что упрямство Лоума в искренности жрецов было сродни его пьянству. Словно попытка оправдаться… или сбежать. Если он и поддерживал орден, то делал это только для того, чтобы убедить себя, что он, принц, тоже имеет вес, что от его выбора и действий что-то зависит. И он боялся признаться себе в этом, потому что боялся правды.

И тут король Бифальт неожиданно для себя осознал, что подобно своему брату находится в тупике. Правда, которую он, Бифальт, отказывался слышать, заключалась в том, что он уже подвел свой народ. Когда магистры Книгохранилища сделали свой выбор, они остановились на нем, потому что знали, что он недостаточно проницателен, чтобы избежать их манипуляций. Манипулируя им в своих целях, они обрекли и Беллегер, и его самого. Они через него обрекли весь Беллегер.

С Амикой они проделали то же самое. Родина королевы Эстии была обречена, потому что это он убедил ее поверить в него. Когда он потерпит неудачу, амиканцы тоже будут обречены.

Рассказывал ли он когда-нибудь правду своей жене о том, как он использовал ее? Рассказывал ли всю правду? Нет. Он никогда не признавался в этом вслух, потому что сам боялся услышать такую правду. Вместо этого он выбрал путь, схожий с путем Лоума: настаивать, будто того, что он мог выслушать, уже было достаточно.

* * *

Король Бифальт долго ждал Третьего Отца, но ожидание не тревожило его. Монаху нужно было поговорить с магистром Фасиль. Ему нужно было узнать все, что способна была рассказать заклинательница. В противном случае он не смог бы дать совет тому, кого поддержал в Последнем Книгохранилище – тому, за кого он поручился.

Облака стали тоньше, за окнами посветлело. Одну за другой Бифальт погасил все лампы. Как воин-стрелок, он предпочитал естественный свет.

Стараясь никогда не оставаться без дела, король погрузился в изучение отчетов, в бесконечный подробный перечень требований генерала Кламата, земского начальника Эрепоса, королевского землемера и казначея. Наконец, слуга, дежуривший у двери, объявил монаха ордена Поклонения Многим.

Вскочив с места, король Бифальт пересек комнату, чтобы поприветствовать вошедшего.

Это и в самом деле был монах, известный как Третий Отец.

За последние двадцать лет он изменился. По всей видимости, он проводил это время не в Последнем Книгохранилище, где целители могли бы избавить его от признаков старости. Да, мантия его, подпоясанная белой веревкой, была все та же. И тонзура на голове. И походка монаха была такой же смиренной, как всегда. Совершенно безразличный к тому, как он выглядит, монах шел, опустив глаза, благопристойно избегая прямого взгляда. На лбу его непокрытой головы, казалось, было написано вечное спокойствие.

Но тонзура его по краям поредела и побелела. Вошедшая в привычку скорбь прочертила морщины на его щеках, а кожа увяла. Монах, казалось, как-то сжался, уменьшился – то ли похудел, то ли сгорбился. Руки его слегка дрожали.

И все же король Бифальт был рад видеть его.

Стоя перед монахом, король чувствовал не привычное для него желание встать на колени. Но он только отвесил своему гостю строгий поклон.

– Третий Отец, – хрипло произнес он. – Я никогда не терял надежды, что мы встретимся вновь. Жаль, что это случилось при грозных обстоятельствах. А скоро будет и того хуже. Но ваш приход все же подарок для меня.

Когда Третий Отец поклонился в ответ, негнущиеся суставы выдали его годы. Как и слегка дрожавший голос.

– Вы добрый король. – Монах, как и Тчуи, пренебрег вежливой формулой «ваше величество», но с его стороны это было скорее признаком уважения к Бифальту. – Попросив меня передать книгу Эстервольта о производстве пушек твоему отцу, вы проверили мою преданность. Когда же вы передали книгу Амике, вы освободили меня от мучений, на которые я сам себя обрек. Вы заслужили мою благодарность.

Король Бифальт машинально взял монаха под руку, предлагая свою поддержку.

– Вы слишком скромны, отец. Вы поручились за меня. Ни один другой человек во всем Книгохранилище не сделал бы этого. Тем не менее сам я ничем не отблагодарил вас, только переложил часть собственной ноши на ваши плечи.

Идемте, – позвал он, прежде чем старик успел возразить. – Пожалуйста, сядьте со мной. Я слишком долго был сегодня на ногах. – Выдумка ради вежливости. – Выпьете воды? Вина? – Взяв монаха за руку, Бифальт подвел его к ближайшему стулу. – Мне послать слугу за едой и напитками?

С едва слышным вздохом Третий Отец опустился на стул. Так и не поднимая глаз, он повторил:

– Вы добрый король. Воды будет достаточно. Сейчас я ни в чем не нуждаюсь. Да и вы сами находитесь в нужде, не стоит тратиться на меня.

Бифальт отошел к кувшину с водой, который его слуги всегда ставили в зале совета, наполнил кубок. Вложил в нетвердые руки монаха и пододвинул еще один стул, чтобы сесть ближе к своему гостю – так близко, что они почти соприкоснулись коленями. Неприятно удивившись тому, как медленно, боясь расплескать, Третий Отец подносит кубок ко рту, Бифальт сказал – более резко, чем хотел бы:

– Я – король Беллегера. Если мне необходимо время, оно у меня есть. Мы не спешим, отец.