Пленить сердце горца - Карен Мари Монинг

Джиллиан заерзала, пытаясь получше разглядеть окружающее. Несмотря на все тревоги, ее пышные бедра, извивающиеся у его паха, посылали молнии вожделения по его жилам. Воспоминания о прошлой ночи дразнили его тело, но он не мог позволить себе отвлечься.

- Не двигайся, - зарычал Гримм.

- Я просто хотела посмотреть...

- Если ты будешь так извиваться, девочка, то упадешь на спину и увидишь небо.

Гримм притянул ее к себе, чтобы она почувствовала, к чему привело ее ерзанье. Больше всего ему хотелось сейчас забыться а объятиях Джиллиан и унести ее, истомно удовлетворенную, за много миль в другом направлении.

Когда они приблизились к знаменам на расстояние, с которого можно было прочесть слова, вышитые на них, Джиллиан снова подалась вперед. Гримм внутренне содрогнулся, готовясь к вопросам, которые, как он знал, непременно последуют.

- Ба, да ведь это все не имеет к тебе никакого отношения, Гримм, - недоуменно проговорила она. - На этом знамени нет слов «Добро пожаловать домой, сын». Там написано: «Добро пожаловать домой, Гаврэл!».

Она замолчала, покусывая губу.

- Кто такой Гаврэл? И как тебе удалось прочесть все это с такого расстояния, но при этом спутать слово «сын» со словом «Гаврэл»? Эти слова совсем не похожи.

- Тебе обязательно быть такой логичной? - вздохнул Гримм и снова подумал о том, чтобы развернуть Оккама и без каких-либо объяснений рвануть в другом направлении, но он знал, что это было бы лишь временной отсрочкой. В конце концов Джиллиан так или иначе привела бы его назад.

Пришло время взглянуть в лицо своим демонам - очевидно, всем сразу. Ибо из-за поворота дороги навстречу им двигался целый парад вместе с горнистами и барабанщиками, и - если он вообще мог еще доверять памяти хоть в чем-то - человек, едущий впереди, был поразительно похож на его отца. Как и тот, который ехал рядом с ним. Взгляд. Гримма заметался между ними в поисках какой-нибудь подсказки, позволившей бы определить, кто из них его отец.

Внезапно его осенило: потрясенный до временного затмения состоянием родных мест, он совершенно не учел одного обстоятельства. В тот момент, когда он увидел процветающий Тулут, испытанное потрясение заставило его глубочайший страх отступить в глубины сознания. Теперь же этот страх возвращался с силой приливной волны, заливая его тихим отчаянием.

Если можно было доверять памяти - и это, казалось, стало основным вопросом дня, - к нему приближались знакомые лица, а это означало, что некоторые из этих людей, ехавших ему навстречу, знали, что он берсерк.

Через какое-то мгновение они выдадут его страшный секрет Джиллиан, и он потеряет ее навсегда.

Гримм так резко осадил Оккама, что жеребец испуганно встал на дыбы. Бормоча самые утешительные звуки, на которые он только был способен в таком возбужденном состоянии, Гримм успокоил напуганного коня и соскочил на землю.

- Что ты делаешь? - удивилась Джиллиан столь быстрому спешиванию.

Гримм внимательно рассматривал землю у себя под ногами.

- Мне нужно, чтобы ты осталась здесь, девочка. Поедешь вперед, когда я позову, но не раньше. Обещай мне, что подождешь, пока я не позову тебя.

Джиллиан внимательно посмотрела на понуренную голову, и после короткой внутренней борьбы протянула руку и нежно погладила его черные волосы. Гримм повернул голову и поцеловал ее ладонь.

- Я не видел этих людей пятнадцать лет, Джиллиан.

- Я останусь, обещаю.

Он глазами поблагодарил ее. Его разрывали противоречивые эмоции, и все же он знал, что должен подойти к этим людям один. Только вырвав у обитателей деревни клятву хранить его тайну, он приведет Джиллиан в селение и займется приготовлениями к ее приему. Если бы она была опасно больна, он бы еще пошел на риск потерять ее любовь, чтобы спасти ей жизнь, но едва ли ее болезнь была серьезной, и хотя его тревожил любой недуг Джиллиан, он не был готов к тому страху и отвращению, которые она выказала во сне. Он не мог допустить подобного.

Довольный тем, что она согласилась подождать на расстоянии, пока он не позовет, Гримм повернулся и побежал по грунтовой дороге навстречу приближающейся толпе. Сердце словно выскочило из груди, и ему казалось, что он разрывает себя пополам. Позади женщина, которую он любит; впереди прошлое, с которым он поклялся никогда не сталкиваться при свете дня.

Во главе толпы ехали верхом двое мужчин одинакового роста и стати, оба с густыми копнами черных волос, обильно посеребренных сединой. У обоих были грубоватые, резкие лица, ямочки на гордых подбородках и одинаковое выражение радости на лицах. «Что здесь происходит?» - недоумевал Гримм.

Словно все, во что он верил, оказалось ложью. Он считал, что Тулут разрушен, но Тулут оказался процветающим селением. Думал, что отец безумен, но кто-то с трезвым умом и сильной волей все здесь восстановил. Его отец, похоже, был чрезвычайно рад видеть его. И хотя Гримм не намеревался возвращаться, отец явно ожидал его. Как? Почему? Тысячи вопросов промелькнули у него в голове за то короткое время, которое понадобилось, чтобы покрыть расстояние между ними.

При его приближении море улыбающихся лиц заревело. Как можно входить в такую ликующую толпу с ненавистью в сердце?

И почему, черт возьми, они так рады его видеть?

Гримм прервал свой бег в дюжине футов от первого ряда. Не в состоянии устоять на месте, он стал топтаться, неровно дыша, - не от того, что запыхался, а от предстоящей пугающей встречи.

От толпы отделились двое мужчин, так похожих друг на друга. Один из них поднял руку в сторону толпы. Все смолкли, оставаясь на почтительном расстоянии, а мужчины поехали вперед. Гримм мельком оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что Джиллиан не последовала за ним, и с облегчением увидел, что она подчинилась его приказу, хотя от любопытства так сильно свесилась с Оккама, что еще чуть-чуть - и ему пришлось бы поднимать ее с земли.

- Гаврэл.

Грудного тембра голос, так напоминавший его собственный, заставил его быстро повернуть голову. Гримм посмотрел на обоих мужчин, не зная, кто из них заговорил.

- Гримм, - моментально поправил он.

Мужчина, стоявший справа, сразу же разразился шумными упреками.

- Что за вздорное имя «Угрюм»? Почему тогда не назвать себя Унылым или Меланхолией? Нет, вот - Удрученным!

И, бросив брезгливый взгляд на Гримма, он фыркнул.

- Оно лучше, чем Макиллих, - неприветливо возразил Гримм. - И не Угрюм, а Гримм.

- А зачем тебе вообще понадобилось менять имя, парень?

Мужчина слева и не пытался скрыть оскорбленного выражения на лице.