Видео Иисус - Андреас Эшбах

– Но, сэр, это же..

Каун чуть не заорал:

– Все, кого юнцы и недоросли могут обвести вокруг пальца, сегодня отдыхают! Вы меня поняли, Райан?

Лицо Райана осталось неподвижным. Можно было заметить лишь лёгкий прищур его глаз, если присмотреться пристально. Он больше ничего не сказал, послушно кивнул, повернулся и исчез.

Некоторое время в лаборатории царила неловкая тишина. Каун повернулся вокруг своей оси:

– В чём дело? Устанавливайте камеры и свет!

* * *

Иешуа проснулся, чувствуя, как набрякло его лицо. Кроме того, в комнате было слишком светло и слишком жарко. И он всё ещё был одет во вчерашние вещи. Что это с ним? Он смутно помнил, как подошёл к двери квартиры и как рухнул в кровать… Что за гул в голове! Он потащился к раковине, открыл холодную воду и подставил голову под струю. Конечно же, полотенца на крючке не оказалось. С головы текла вода, пока он ходил по квартире, открывал дверцы шкафов и выдвигал ящики и, наконец, нашёл полотенце.

Потом он сидел на краю кровати и вместо расчески расправлял волосы и смутно думал, каким же благословенным сооружением является вентиляционная вытяжка в лаборатории, если в ней приходится работать с летучими химикалиями. Ему было дурно. Должно быть, вчера вечером они форменным образом отравились. Весь его организм чувствовал себя больным. Свежий воздух – вот в чём он сейчас нуждался больше всего. Он распахнул окно, но в комнату ввалились лишь горячие, едкие испарения знойного иерусалимского полудня.

Он смотрел на город, поблёскивающий золотом на солнце, и ему снова припомнились вчерашние события. Вчерашние невероятные и гнетущие события. Он сел к письменному столу, небрежно собрал все бумаги в стопку, отложил в сторону – поверх другой стопки – и достал с полки свой дневник.

* * *

– Свет! – раздалась команда. Послышались щёлкающие и искрящие шумы, затем высокие, кажущиеся шаткими сооружения лаборатории погрузились в яркий свет галогеновых софитов. На мониторах видеокамер появилась чёрно-белая картинка происходящего.

Микрофоны поймали голос профессора Уилфорда-Смита. Старый археолог говорил нетерпеливо и возбуждённо.

– Ну что, я могу начинать?

– Момент. Да, все камеры работают. Прошу вас, профессор!

Пауза. Затем профессор принялся вещать в камеру:

– Мы видим здесь скелет мужчины, которого мы считаем путешественником во времени. По крайней мере, в настоящий момент нет другой гипотезы, которая могла бы объяснить очевидные анахронизмы, которые мы обнаруживаем на скелете. В первую очередь бросается в глаза, что на челюсти, на дальних коренных зубах присутствуют три безукоризненные пломбы, тогда как остальные зубы сильно поражены или вообще отсутствуют. Это мы объясняем тем, что зубные пломбы мужчине поставили до его отправления в прошлое, тогда как кариес, возникший впоследствии, когда он жил уже в прошлом, больше не мог быть залечен адекватным образом.

Профессор начал излагать план предстоящих работ, который Шимон Бар-Лев набросал ему на листке:

– В первую очередь мы точнее проанализируем материал, из которого состоят пломбы. При оценке результатов надо будет принять во внимание, что это первые амальгамные пломбы, пролежавшие в земле две тысячи лет. Других таких мы не знаем. Возможно, состав амальгамы за это время изменился из-за диффузии содержащейся в ней ртути. Возможно, окажется, что речь идёт об определенном материале, широко используемом ныне в зубоврачебной практике.

Послышалось шуршание. Кто-то закашлял и получил укоризненный взгляд режиссёра, ведущего съёмки.

– Мы ещё раз тщательнейшим образом измерим обе челюсти. Может быть, при помощи данных о зубах нам удастся установить, кто этот мёртвый.

Каун стоял, скрестив на груди руки, на заднем плане и наблюдал за происходящим. Видеть лежащий здесь скелет и следить, как археологи его исследуют, было неприятно и тревожно. Только представить себе, что человек, телу которого принадлежит этот скелет, в эту самую минуту где-то ещё живёт, дышит, может быть, готовится к своему отважному путешествию!

Он взглянул на стоявшего поодаль Эйзенхардта. По дороге сюда он спросил его, как один и тот же скелет, так сказать, может существовать в природе дважды. Немецкий автор научной фантастики с удивлением посмотрел на него и затем сказал, как о естественнейшей на свете вещи, что в этом как раз и состоит весь фокус путешествий во времени: луч времени делает петлю.

– К тому же мы видим здесь хорошо сращённый перелом на левой голени, на большой берцовой кости, который раньше, при обнаружении скелета, мы не заметили. Эту кость мы просветим рентгеном: вдруг в ней окажется какой-нибудь крепёжный элемент или другой имплантант. Если нам повезёт, имплантант может оказаться маркированным, так что по серийному номеру мы сможем идентифицировать мёртвого.

Линия жизни человека, которая обычно начинается с рождения и заканчивается его смертью, в случае странника во времени ведёт себя иначе. Где-то в скором времени она, в момент отправления в прошлое, внезапно и бесследно оборвётся, чтобы, взявшись ниоткуда в далёком прошлом, вплестись в ткань того времени. С точки зрения истории позднейшая жизнь, старение и смерть этого неизвестного состоялись уже две тысячи лет назад, а его детства и молодости всё равно что не было. А с личной, внутренней точки зрения странника всё видится совершенно иначе. На его взгляд, он сперва совершил скачок во времени, а потом попал в древний мир, выполнил там свою миссию и прожил до конца дней. Тогда как для всего остального мира этот период был до того, как. Две тысячи лет до того, как.

– Переходим к сумке. Она состоит из внешней оболочки – видимо, из льна, но мы подвергнем волокна более точному анализу. Нас интересует также вопрос, какого цвета была ткань и окажется ли краситель из тех, что применялись в начале нашей эры. …Нельзя ли приблизить камеру и дать крупным планом? Сейчас я открою пластиковый пакет, который находится внутри льняной сумки, и выну оттуда брошюру инструкции для видеокамеры.

* * *

Юдифь проснулась от того, что кто-то тряс её за плечо и одновременно душил пуховой подушкой пятиметровой толщины. Она перевернулась, пытаясь ускользнуть от подушки, а кто-то ей говорил что-то про кофе и повторял: «Юдифь, эй, Юдифь!» Надо было как-то открывать глаза, и когда наконец туман и вспыхивающие звёзды исчезли из поля её зрения, она увидела Стивена, и он продолжал говорить про кофе и улыбался, будто посмеиваясь над ней.

– Подожди, подожди. Момент. Не так быстро. – Она мучительно приподнялась, схватилась за голову, которая казалась распухшей и тупой. – Который час?

– Уже больше трёх.

– Что?

Воздух в палатке был нестерпимо горячий и спёртый. Волосы под её пальцами казались ей отвратительно грязными. Чистое безумие спать так долго в такой зной, при таком солнцепёке. Вполне вероятно, Стивен спас её от коллапса кровообращения, разбудив из гибельного сна.