Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин - Рекс Стаут
Шрифт:
Интервал:
– Нет, из кучи. По его просьбе мне пришлось разворошить ее до основания.
– С ним был кто-нибудь? Например, одна из девушек?
Тим помотал головой.
– Он был один. Они покатались верхом, ушли в дом, и уже после этого Брейди вернулся и сказал, что ему нужно.
– Вы помните, какой был день? Число?
Последняя неделя июля – вот самое точное, что он смог вспомнить. Я записал подробности, удостоверился, что в случае необходимости его можно будет найти, после чего попрощался и, выйдя на улицу, позвонил Вульфу из первой же телефонной будки. Сняв трубку в оранжерее и, следовательно, находясь в состоянии совершенно отрешенном, он не выразил буйного восторга по поводу моих открытий, чего, впрочем, не произошло бы ни при каких обстоятельствах, и сообщил, что вторая половина моего задания остается в силе.
Когда в начале десятого я вновь очутился перед особняком Хадлстона, удача все еще сопутствовала мне. Вместо того чтобы остановиться у главных ворот, я проехал дальше и через несколько метров затормозил перед небольшой калиткой, дорожка от которой вела к заднему крыльцу дома. Хоскинс сидел на кухне и разговаривал с подавленного вида женщиной в одежде горничной. Мой приход они восприняли сдержанно, но не враждебно. Хоскинс даже предложил выпить чашку кофе, и я согласился. Опасаясь, как бы нам не помешали, я провел беглую инвентаризацию и выяснил, что Ларри и Мариэлла куда-то ушли, Дэниел в то утро еще не появлялся, никаких полицейских в доме не было, а Джанет только что потребовала завтрак в постель. Горизонт был чист, но чувство, что делегация из ведомства Кремера может показаться в любую минуту, не отпускало, поэтому я, не теряя времени, перешел к делу.
Хоскинс и горничная отлично помнили интересовавший меня эпизод. Во вторник, вскоре после ленча, Хоскинс был вызван наверх, в комнату мисс Хадлстон, где ему предложили заглянуть в ванную. Осколки валялись повсюду: на полу, в раковине, в самой ванне. Стекло было даже на высокой полочке, где прежде хранился большой флакон с ароматической солью. Мисс Хадлстон его не разбивала. Хоскинс его не разбивал. Горничная, будучи допрошенной, также заявила, что ничего не разбивала, после чего они с Хоскинсом принялись за ликвидацию беспорядка. Я спросил, как насчет орангутана. Возможно, ответили они; эта тварь была способна на что угодно, однако Мистеру запрещалось подниматься наверх, он этого почти никогда не делал, и в тот день никто его в доме не видел.
Я записал их рассказ как можно подробнее и даже спросил, нельзя ли взглянуть на осколки флакона, который, по их словам, был из толстого кремово-желтого стекла, но осколки уже давно перекочевали в помойку. Я попросил Хоскинса показать мне ванную мисс Хадлстон. Когда мы стали подниматься по лестнице, навстречу нам попалась служанка, что-то пробормотавшая о подносе с завтраком для мисс Николс.
Комната Бесс Хадлстон больше походила на музей, нежели на спальню: все стены покрыты окантованными фотографиями с автографами и подписями, каждый дюйм пространства захламлен всякой ерундой – от женского манекена в эскимосском костюме до груды китайских фонариков. Но меня интересовала только ванная. Она была размалевана всеми мыслимыми цветами на манер камуфляжной окраски времен мировой войны. Голова у меня закружилась, поэтому я не смог провести обследование надлежащим образом, но основные детали, например расположение полочки, на которой стоял злополучный флакон с солью, все же заметил. Теперь на его месте красовалась почти полная новая бутылка, и я уже потянулся, чтобы получше ее рассмотреть, как вдруг отдернул руку, отошел к двери и прислушался. Хоскинс стоял посреди комнаты в настороженной, нерешительной позе спиной ко мне.
– Кто кричал? – спросил я.
– В том конце холла… – ответил он, не оборачиваясь. – Там только мисс Николс…
В крике не было ничего душераздирающего; откровенно говоря, я его едва расслышал, но крик есть крик.
Я обогнул Хоскинса и, выйдя из комнаты, решительно пересек холл.
– Последняя дверь направо, – произнес он мне вслед.
Я знал это, так как бывал у Джанет прежде. Дверь оказалась открыта. Я повернул ручку и вошел. В комнате никого не было, в глубине через распахнутую дверь виднелся угол ванной.
Я сделал несколько шагов, но тут послышался голос служанки:
– Кто там?
– Арчи Гудвин. Что произошло?
Она возникла на пороге, лицо ее было взволнованно.
– Вам нельзя сюда! Мисс Николс не одета!
– О’кей. – Понимая деликатность ситуации, я остановился. – Но я слышал крик. Джанет, вам нужна помощь?
– Нет, – почти беззвучно ответила невидимая неодетая Джанет. – Спасибо, все в порядке! – Голос не только был слабым, он дрожал.
– Что случилось? – спросил я.
– Ничего страшного, – сказала служанка. – Небольшая ранка. Она порезала руку осколком стекла.
– Она – что?! – Я сделал большие глаза. Не дожидаясь повторного ответа, я отодвинул служанку и вошел в ванную.
Джанет, неодетая в полном смысле этого слова и совершенно мокрая, сидела на табурете. Не обращая внимания на протесты и стряхнув с себя сделавшуюся вдруг красной, словно свекла, служанку, чья девичья скромность была глубоко травмирована бесцеремонностью моих действий, я снял с крючка полотенце и протянул его Джанет.
– Возьмите. Это защитит устои цивилизации.
Я обследовал ее руку. Порез приблизительно трех сантиметров длиной между запястьем и локтем выглядел из-за смеси крови и йода куда хуже, чем был на самом деле. Он, конечно, не стоил того, чтобы лишаться чувств, но, глядя на Джанет, можно было подумать, что она вот-вот хлопнется в обморок. Я взял у нее бутылочку с йодом и заткнул пробкой.
– Я вовсе не кричала, – сказала Джанет, придерживая край полотенца у самого подбородка. – Честное слово, я никогда не кричу. Просто мне стало не по себе. Порезаться осколком – всего через несколько дней после смерти мисс Хадлстон… Я не кричала, когда порезалась. Не такая уж я глупенькая. Я закричала, когда увидела на щетке осколок. Это показалось мне так…
– Вот он, – сказала служанка.
Я положил осколок на ладонь. Это был кусочек кремово-желтого стекла с неровными краями, размером чуть больше монеты.
– Он похож на осколок бутылки, разбитой в комнате мисс Хадлстон. Вы о ней спрашивали, – сказала служанка.
– Я оставлю его себе на память, – произнес я, опуская осколок в карман, где уже лежал пузырек с йодом, и подобрал с пола щетку для мытья. – Итак, вы сели в ванну, намылились, стали тереть себя щеткой, порезались и, обнаружив запутавшийся в щетине осколок, закричали. Верно?
Джанет кивнула:
– Понимаю, кричать было глупо…
– Я как раз убирала в комнате, – вмешалась служанка. – Вбежала и…
– С этим позже, – перебил я. – Лучше принесите марлю и бинт.
– Они там, в шкафчике, – сказала Джанет.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!