Путь к сердцу герцога - Кэролайн Линден

Когда Дороти отказалась стать моей любовницей, я высокомерно провозгласил, что ни капли не похож на других ее поклонников. Она спросила, в чем же заключается отличие, и я заявил, что готов немедленно жениться. Это предложение она тоже со смехом отмела, чем лишь разожгла мое самолюбие. Я упорно настаивал — до тех пор, пока она не согласилась. Заметьте, дети мои, как безрассудно ваш отец добивался благосклонности женщины, которая вовсе его не хотела, которую пришлось почти силой тащить под венец! Меня трудно было назвать недостойным женихом: даже в то время я представлял собой джентльмена с отличной родословной, прекрасными связями и вполне солидным доходом, пусть даже ограниченным в использовании. Да и само бракосочетание приведет вас в ужас: венчал нас какой-то мошенник в костюме священника, причем не в церкви, а в таверне возле тюрьмы. Свидетелями стали полупьяный докер и приходской писарь.

Я постарался вспомнить церемонию во всех подробностях. Мы оба поклялись, что достигли совершеннолетия, хотя Долли еще не исполнился двадцать один год, и что оба живем в Лондоне, хотя мой настоящий дом находился в графстве Суссекс. Священником оказался некто преподобный Уильям Огилви. Прекрасно это помню, потому что мы шутили насчет имени, похожего на птичье чириканье. Сам он был родом из Сомерсета. Докер не умел даже писать, но за закорючку ему заплатили два шиллинга. Имя писаря вспомнить не смогу, даже если слышал. Священник отметил наш брак в церковной книге, и мы с Долли поставили свои подписи. Потом угостили преподобного отца в таверне и распрощались.

Ошибочность поступка проявилась довольно скоро. Мечтая о женитьбе, я думал лишь о том, как сделать Долли своей, а совместную жизнь даже не пытался представить. На практике же выяснилось, что оба мы обладаем вспыльчивыми характерами, и бурные ссоры по мелочам не заставили себя ждать. Когда Долли заявила, что намерена вернуться в театральную труппу и отправиться на гастроли, я решительно воспротивился. Последовал скандал, в ходе которого она сказала, что лучше было бы вообще не жениться, и со злости я сжег брачное свидетельство. Она выразила радость по поводу того, что мы больше не супруги. Я согласился и приказал убираться вон из моего жилища. Она собрала вещи и ушла, напоследок вылив на мою голову ушат претензий и обид. К своему стыду, вынужден признать, что в долгу не остался.

После этого я вернулся к прежней жизни — надо сказать, очень легко. Те немногие из друзей, кто знал о моем бурном романе, считали Долли всего лишь любовницей, даже во время нашего недолгого совместного проживания. Когда же Долли ушла, они решили, что у хорошенькой барышни нашелся кто-то побогаче меня. Ну а я стерпел насмешки молча. Обидно, когда бросает неверная или корыстная любовница, но еще хуже, если уходит жена, к тому же занимающая более низкое положение на социальной лестнице. Впрочем, уже через несколько недель приключение оказалось забытым. Только квартирная хозяйка считала нас мужем и женой; в те дни пары нередко объявляли о браке, которого на самом деле не существовало, а „союз“ скрепляло лишь устное обещание.

Я встретил Долли еще один раз. После разрыва миновало несколько месяцев, и оба мы к тому времени немного остыли. Она с успехом играла в театре и считала, что жизнь удалась. Поговаривали, что молодую актрису опекает богатый поклонник: действительно, одета она была модно и дорого. Испытывая что-то вроде чувства долга, я спросил, как идут дела и не нужно ли ей что-нибудь от меня (имелись в виду, конечно, деньги). Она улыбнулась и ответила, что имеет все, что только можно пожелать. Мы пришли к обоюдному мнению, что нас ничто не связывает, и расстались. С тех пор я ее больше не видел и ничего о ней не слышал.

Почти двадцать лет жизнь шла своим чередом. Ошибка юности осталась в далеком прошлом, и о Долли я почти не вспоминал. Неуемных порывов страсти больше не возникало, равно как и стремления жениться. Так продолжалось до тех пор, пока внезапно мне на голову не свалилось герцогство Дарем. В обязанности герцога, среди прочего, входит необходимость жениться и родить наследников — законных. Признаюсь: почти ожидал, что известие о моем наследстве привлечет благосклонное внимание Долли. Одно дело — смешная любовь неоперившегося юнца со скромным достатком, и совсем иное — брак с герцогом. Титул герцогини Дарем способен заинтриговать даже самую далекую от светской жизни женщину. Я ждал, однако она не появлялась. Когда вопрос о женитьбе встал остро — мне исполнилось сорок, и дольше тянуть было нельзя, я попытался ее разыскать, но ничего не получилось. После двадцати лет молчания и двух безуспешных попыток найти бывшую жену, чтобы развестись официально, я убедил себя, что она или умерла, или покинула Англию, или ведет такую жизнь, что не представляет угрозы моему благополучию. Я женился на вашей чудесной матери, и она безупречно исполнила роль супруги герцога: в частности, подарила мне вас, возлюбленные сыновья. Время летело быстро, и образ Долли окончательно стерся из памяти.

Первое проклятое письмо пришло прошлым летом, после того как я серьезно заболел. Оно было коротким и страшным: некто сообщал, что знает о существовании Долли. Я снова нанял сыщиков, однако, как и прежде, поиски результата не дали. Тем временем пришло новое письмо с угрозой открытого обвинения, а потом и еще одно, с требованием крупной суммы за молчание. Всякий раз автор безжалостно осуждал мое преступное бездействие. Я метался между яростью и отчаянием. Эдвард, без сомнения, заметил мою тревогу, однако я ничего ему не рассказал, а Джерарда и Чарлза, к счастью, не было дома. Не вините мистера Пирса за молчание. Я строго-настрого запретил ему что-либо говорить, хотя и приказал искать еще активнее. Однако усилия так и не принесли результата. Сейчас, когда я пишу эти строки, не удалось разыскать ни Долли, ни того человека, который знает о ней, однако что-нибудь менять уже поздно.

Простите, дорогие мальчики. Меня подвела юношеская глупость и предала стариковская гордость. Более благородный человек сразу признался бы в темном факте своей биографии, чтобы вы хотя бы имели возможность задать необходимые вопросы. Я ждал слишком долго, а сейчас время уходит чересчур быстро. Позорно оставлять детям Дарем в подобном состоянии. Я исправил завещание таким образом, чтобы сохранить для каждого из вас максимальную долю наследства, но все равно страшно думать, что вы потеряете, если шантажист меня разоблачит. Передаю вам все документы, которые способны помочь в борьбе с подлостью, и заклинаю закончить то жизненно важное дело, которое не удалось довести до конца мне. Дарем оказался неожиданным подарком: я никогда не надеялся стать его обладателем, — но последние сорок лет именно в нем заключался смысл моей жизни. Боритесь за титул и поместье — они принадлежат вам по праву рождения, и каждый из вас более достоин этого богатства, чем я.

Умоляю о прощении, хотя понимаю, что не заслужил снисхождения, и навеки остаюсь вашим преданным отцом.

Френсис де Лейси».

Чарли отложил письмо. Да, сейчас он мог простить отца — хотя бы потому, что и сам оказался таким же глупцом. Больше всего пострадал от несчастной женитьбы и от шантажа сам Дарем, в то время как сыновья отделались сравнительно легко — конечно, если не считать шока первого удара. Если бы не разразился скандал, Эдвард женился бы на первой невесте и никогда не встретил страстную Франческу, которая подарила ему счастье. Джерард, скорее всего, до сих пор продолжал бы сражаться с французами, а не вил гнездышко для своей богатенькой женушки Кейт, которую выбрал из страха перед бедностью, а потом, к счастью для обоих, полюбил всей душой. А он…