Огонь для Проклятого - Айя Субботина

под землю, грунт немного осел, хотя в ночной темноте разглядеть последствия катаклизма почти невозможно.

Северяне встречают нас, выпучив глаза.

Скоро здесь будет половина Гавани, но ждать их мы не собираемся. Разбегаемся, как и уговорено. Какое-то время все будут сидеть тихо, выжидая и наблюдая. Единственное, говорю, чтобы ни в коем случае не пили воду, что сама собой доставлялась в их дома, использовать любую другую воду. Это на случай, если остались какие-то запасы.

В любом случае, мы сделали большое дело — источник заразы уничтожен. Больше никто не заболеет.

Глава сорок седьмая: Хёдд

Я сплю без сновидений.

Когда вернулись в наше убежище, я едва передвигала ноги. Действие обезболивающего снадобья Кела, что выпила перед выходом, закончилось немногим раньше нужного — и последние шаги помню лишь в густом тумане.

А потом я просто вырубилась. То ли сама, то ли от очередной порции какого-то зелья.

Когда вновь открываю глаза, все тело задеревенело, и малейшее движение неминуемо отзывается гулкой болью, что моментально расползается далеко от своего очага. Такое ощущение, что меня били — долго и со знанием дела. Били, явно намереваясь перемолоть в теле все кости.

Я лежу лицом к стене и не вижу, что происходит в комнате.

А там тихо.

Закусив губу, потихоньку переворачиваюсь, стараясь не придавить Хельми, потому что он должен лежать рядом. Его сиделку вроде бы отправила домой.

Сына рядом нет.

Но волнение не успевает подняться, потому что поднимаю глаза и вижу Кела, что сидит возле камина. Почти, как в моем недавнем кошмаре, только сейчас он не спит, а на его руках спокойно лежит Хельми. Сын тоже не спит, а старательно пытается ухватить чернокнижника за нос.

Со стороны это зрелище выглядит очень забавным и… родным, что ли. И я даже позволяю себе небольшую улыбку, но быстро сгоняю ее с лица. Боюсь, что дам Кел'иссу очередной повод снова меня ужалить.

— Ты совсем не спишь? — спрашиваю его, пытаясь приподняться на локте.

Боги!

Чувствую себя старой развалиной.

Он поворачивает ко мне голову и молчит. Лицо странно-задумчивое, отчасти даже отрешенное. Затем поднимается, идет ко мне и кладет рядом Хельми.

— Я покормил его, пока ты спала, — голос глухой и по-прежнему отрешенный. — Как мог.

— Что-то случилось? — спрашиваю обеспокоенно.

— Нет, пока нет. Я не успел поблагодарить тебя за помощь, — кажется, ему трудно это говорить. — Я снова переоценил себя, — криво усмехается, — вынужден признать, это становится закономерностью.

— Переоценил? Ты о чем?

— Я думал, что достаточно восстановился после воскрешения. Но это не так. Сначала стражи, я не мог полностью контролировать их на расстоянии. Теперь Темная. Она оказалась слишком сильна.

— Это была Темная? Но как? Разве ее можно засунуть в бочку?

Кел одобрительно кивает.

— Насколько известно мне — нет. Ее действительно можно пленить и привязать к одному месту, но для этого нужно соответствующее оборудование и знания. Кто это мог сделать здесь, в Гавани?

— Не знаю. Я вообще думала, что всех Трехглавых переловили.

— Думаю, это что-то новое, чего я не знаю, — разводит руками. — Твой брат что-то привез в бочках. Это что-то вылили в воду или, что скорее, в самой насосной станции. Именно она впоследствии и стала источником заразы, там Темная и появилась.

— Ты уверен, что это была Темная? — повторяю вопрос.

— Ты же должна была ее сама видеть.

— Нет, — мотаю головой, — вроде бы нет. Не помню. Я падала, было очень холодно, а потом у меня получилось увидеть тебя. Я позвала — и ты отозвался, очнулся. Ничего больше. А что видел ты?

— Ничего. Темнота. И голос. Он что-то шептал, в чем-то убеждал.

— Я тоже слышала голос. Вернее, мысли, чужие, но, думаю, они должны были стать моими.

— Темные наделены разумом, — Кел снова облокачивается на столешницу. Он что-то перебирает в пальцах, но я не вижу, что. — Возможно, куда более глубоким, чем разум человека.

— Главное, мы справились! — мне все же хочется поддержать его улыбкой. — Никто больше не заразится?

— Возможно, — уклоняется от прямого ответа. — Но зараженных уже много. Если мы их не вылечим, все может быть напрасно.

— Ты знаешь, как их вылечить? — подаюсь к нему, но тело отчаянно протестует скрипом в суставах и прострелом боли он головы до самых ног.

Наверное, мне не удается оставить лицо спокойным — и Кел снова наливает мне порцию своего зелья.

— Его нельзя пить часто, — говорит, видимо, решая, достаточно ли плохо я выгляжу.

Я бы очень хотела сказать, что справлюсь и сама, но это будет ложью — и он увидит ее, стоит мне попытаться слезть с лежанки. Кстати, я снова голая под одеялом. И пахну чем-то очень ядреным. Это какая-то мазь, которой Кел'исс намазал мои ссадины. А их, судя даже по рукам, много.

— Обещаю не напиваться и не горланить похабные песни, — пытаюсь немного разрядить его странное настроение.

Кел морщится, как от оскомины, но противное на вкус зелье мне все же протягивает.

— Откуда это у него? — спрашивает, развернув на ладони амулет в форме волчьего клыка. Инстинктивно проверяю Хельми — так и есть, это его амулет.

— Это подарок, — не понимаю, чем чернокнижника заинтересовала память о моем отце.

— Позволишь? — он достает нож и демонстративно показывает, что хочет использовать его на амулете.

— Нет. Это память об отце.

— Хёдд, — смотрит очень серьезно, — ты же не думаешь, что я просто хочу поглумиться над твоей памятью? Захоти я сделать тебе больно, нашел бы куда более действенный способ.

У него очень тяжелый взгляд — требовательный, выжидающий. И я пока не готова его выдержать.

— Хорошо, — все-таки выдавливаю из себя, понимая, что от подарка Турина может ничего не остаться. И пусть брат пошел по кривой тропинке, память об отце это нисколько не омрачает.

Кел'исс отходит к столу, недолго размышляет, затем возвращается ко мне и протягивает руку, предлагая подняться. Зелье я выпила, но его действие еще не ощущаю, потому кряхчу и мощусь, точно столетняя бабка, опуская ноги на холодный пол. Кел присаживается и натягивает мне на ноги меховые сапоги. Потом до носа заматывает в одеяло и ведет к столу.

Присаживаюсь на стул и смотрю, как он берет нож, присматривается и, выбрав удобное положение, острый край ножа просовывает в едва заметную щель между клыком и серебряным навершием, к которому крепится тесемка. Нажимает, наклоняет лезвие то в одну, то в другую сторону, пока навершие не отделяется.

Отложив нож, аккуратно откладывает навершие и заглядывает внутрь клыка.

— Что там? — тоже пытаюсь посмотреть, но ничего странного не