Оцеола, вождь семинолов. Повесть о Стране Цветов. - Майн Рид

решить, что же мне делать с матерью и сестрой. Впрочем, темные замыслы, вспыхнувшие на пепле гаснущей сыновней и братской любви, уже зловеще гнездились в моем сердце.

Если же Ринггольд откажется сказать мне правду, я отхлещу его арапником, а затем вышвырну вон и навсегда запрещу ему появляться в том доме, где отныне я буду хозяином. Что касается приличий, то об этом не могло быть и речи. Сейчас мне было совсем не до того. С человеком, который пытался убить меня, никакое обращение не могло быть слишком грубым.

Глава LX

Дар влюбленного

Я уже говорил, что намеревался войти в дом незамеченным. Поэтому, из осторожности, подъезжая к плантации, я свернул с дороги на тропинку, идущую вдоль водоема и апельсиновой рощи. Я надеялся, что если подъеду к дому сзади, то меня никто не заметит. Рабы, работавшие внутри ограды, могли увидеть меня, когда я ехал по полю, но это были полевые рабочие. Я больше всего опасался, чтобы меня не заметил кто-нибудь из домашней прислуги.

Черный Джек домой не поехал; я велел ему ждать меня в условленном месте, там я его и нашел. Приказав ему следовать за собой, я помчался дальше. Миновав поля, мы въехали в лес и здесь спешились. Отсюда я отправился один.

Как охотник, подстерегающий дичь, или как дикарь, который крадется к спящему врагу, — так подкрадывался я к дому, к моему дому, к дому моего отца, к дому моей матери и сестры. Странное поведение для сына и брата!

Ноги у меня дрожали, колени подгибались, грудь вздымалась от волнения и от неистового гнева. На одно мгновение я остановился. Мне вдруг ясно представилась неприятная, недостойная сцена, в которой я собирался принять участие. С минуту я колебался. Может быть, я даже вернулся бы и подождал другого подходящего случая, чтобы выполнить свое намерение не столь насильственным образом, но как раз в эту минуту до меня донеслись голоса, сразу укрепившие мою решимость. Я услышал веселый, звонкий смех сестры и… другой голос. Я сразу узнал скрипучий тенорок ее презренного вздыхателя. Эти голоса привели меня в ярость, словно они ужалили меня. Мне показалось, что в них звучит какая-то насмешка надо мной. Как могла сестра так вести себя? Смеяться, когда я изнемогал под гнетом самых мрачных подозрений?

И тут все мысли об ином, более достойном образе действий сразу исчезли. Я решил привести свой план в исполнение, но прежде всего выяснить, о чем они там говорят.

Я подошел ближе и прислушался. Они были не в доме, а прогуливались по опушке апельсиновой рощи. Неслышно ступая, осторожно раздвигая кусты, то сгибаясь, то выпрямляясь, я вдруг оказался в каких-нибудь шести шагах от них. Сквозь листву я ясно видел платье сестры и отчетливо слышал каждое их слово.

Очень скоро я убедился, что их разговор как раз подошел к решительному моменту. По-видимому, Ринггольд только что впервые сделал официальное предложение сестре, и именно это и вызвало у нее смех.

— Так, значит, вы в самом деле желаете назвать меня своей женой? Вы говорите это серьезно?

— Да, мисс Рэндольф. Не смейтесь надо мной! Вы знаете, сколько лет уже я люблю вас самой преданной любовью.

— Нет, не знаю. Откуда мне это знать?

— Ведь я говорил вам об этом. Разве я не повторял вам это сотни раз?

— Слова! Я не очень ценю слова в делах такого рода. Десятки мужчин уже говорили мне то же самое, хотя, как я полагаю, они мало интересовались мной. Язык — великий обманщик, мистер Аренс!

— Но мое отношение к вам свидетельствует об искренности моих чувств. Я предлагаю вам свою руку и все состояние. Разве это не достаточное доказательство моей преданности?

— Конечно, нет, глупец вы этакий! Да если б я вышла за вас, состояние все-таки осталось бы вашим. А кроме того, у меня самой есть небольшое состояние, и оно перешло бы под ваш контроль. Вот видите, все складывается, несомненно, в вашу пользу.

И она снова расхохоталась.

— Нет, мисс Рэндольф, что вы! Я и не подумал бы притронуться к вашему состоянию. Если вы примете мою руку…

— Вашу руку, сэр? Когда хотят добиться от женщины согласия, ей предлагают не руку, а сердце! Да, сердце!

— Что ж, вам известно, что и сердце мое уже давно принадлежит вам. Об этом знает весь свет.

— Ах, значит, вы всем об этом рассказали? Вот это уж мне совсем не нравится!

— Вы слишком жестоки ко мне! У вас было довольно доказательств моей долгой и преданной любви. Я давно объяснился бы с вами и попросил стать моей женой, если бы… — Тут он вдруг запнулся.

— Если бы не что?

— По правде сказать, я не мог полностью распоряжаться собой, пока был жив мой отец.

— Ах, вот как?

— Но теперь я сам себе хозяин, и, если, дорогая мисс Рэндольф, вы соблаговолите принять мою руку…

— Опять руку! Кстати, говорят, что эта рука не особенно-то щедра. Если бы я приняла ваше предложение, то вряд ли я имела бы деньги даже на карманные расходы — на шпильки да булавки, ха-ха-ха!

— На меня клевещут враги, мисс Рэндольф. Но клянусь, что в этом отношении вам никогда не придется на меня жаловаться.

— А я в этом не вполне уверена, несмотря на ваши клятвы. Обещания, данные до свадьбы, часто потом забываются. Я не могу доверять вам, любезный друг, нет, нет!

— Уверяю вас, что я заслуживаю доверия!

— Не уверяйте! У меня нет никакого доказательства вашей щедрости. Послушайте, мистер Ринггольд, вы еще ни разу в жизни не сделали мне ни одного подарка.

Тут она снова расхохоталась.

— О, если бы я знал, что вы его примете! Я отдал бы вам все, что у меня есть!

— Ну хорошо. Я испытаю вас. Вы должны сделать мне подарок.

— Назовите только, что вы хотите, и любое ваше желание будет исполнено!

— Вы думаете, что я попрошу у вас какой-нибудь пустячок — лошадь, пуделя или какую-нибудь блестящую безделушку? Уверяю вас, ничего такого не будет.

— Мне все равно — ведь я предложил вам все свое состояние. Стоит ли говорить о какой-нибудь его части! Вам достаточно только высказать свое желание, и оно будет исполнено.

— Ах, какая щедрость! Ну хорошо. У вас есть одна