Рожденные в огне - Михаил Михеев

Это была еще не катастрофа. В конце концов, у Кеннинга было больше линкоров и авианосцев, да и с планеты, случись нужда, можно поднять истребители. Проблема была в другом. Русские очень точно все рассчитали. Максимум полчаса – и они будут на дистанции прицельного огня. Они уже в строю, их силовые поля выведены на режим. Более того, легкие корабли явственно обгоняют основные силы и смогут открыть огонь даже раньше. По не прикрытым защитными полями кораблям даже их сравнительно легкие орудия могут работать весьма эффективно, и малочисленное боевое охранение их не остановит. А вот кораблям Кеннинга надо еще перестроиться, а для этого дать ход, начать маневрирование – и это притом, что реакторам для того, чтобы выйти их «холодного» стояночного на рабочий режим, требуется не менее часа. К тому времени, как корабли смогут дать ход и поставить защиту, в них наделают дырок больше, чем в швейцарском сыре! В общем, конфедератов поймали со спущенными штанами, и это еще мягко сказано.

Адмирал, не сдержавшись, громко скрипнул зубами. Будь здесь эскадра де’Шантоне, она смогла бы хотя бы затормозить русских. Реакторы легких кораблей уступают тем, что устанавливают на линкоры, в мощности, но притом куда быстрее выходят на режим. Вот только интуиция подсказывала Кеннингу, что де’Шантоне не придет. Если маршрут и время следования основных сил флота известны противнику, значит, утечка информации прошла с самого верха. И почти наверняка известен и маршрут второй эскадры. Действия Александрова несложно просчитать – он человек предусмотрительный, оставлять за спиной угрозу не будет. Вывод следует простой – эскадры де’Шантоне больше нет.

Решение требовалось принимать немедленно, однако прежде, чем Кеннинг успел хоть что-то сделать, на всю рубку запиликала мелодия. «Я тучка-тучка-тучка, я вовсе не медведь…» Кто узнал – тот понял. Именно так, в безбашенную лейтенантскую молодость звучали позывные Александрова. Посылать вместо уставного приветствия разнообразные мелодии для пилотов – традиция, освященная веками. И даже суровые адмиралы, прописывая за нее очередной нагоняй, помнили, что и сами когда-то были такими же. И вот – глоток прошлого, глупая, но заразительная детская песенка, а сразу за ней голограмма Александрова во всей своей красе.

– Спокойствие, только спокойствие! Сейчас я вас настигну! – рассмеялся Александров, оглядывая рубку. – А ничего тут у вас, миленько. Привет, Макс! Какими судьбами?

– А то ты не знаешь, – буркнул Кеннинг, глядя в лицо собеседника. Александров с момента их последней встречи практически не изменился – так, добавилось седины, но не критично, согласно возрастной норме. Ну и заматерел, конечно. И ничем уже не напоминает того лейтенанта, в паре с которым они когда-то лихо гоняли пиратов и так же лихо напивались позже, когда шли в бар клеить девчонок. Разве что все той же вечной смешинкой где-то в глазах, в самой их глубине, так и не потускневшей с годами.

– Догадываюсь, – невесело усмехнулся Александров. – Наводить конституционный порядок – у нас это вроде бы именно так сейчас называется.

– Ну а раз знаешь – зачем спрашиваешь?

– Прими хороший совет, Макс, – Александров, казалось, не обратил внимания на нарочитую грубость собеседника. – Разворачивайся и уходи. Ты знаешь, кто я и что я. Размажу вас по космосу, и вся недолга. А ведь у тебя служат далеко не самые худшие люди в нашей галактике. Идти в бой при нынешнем соотношении сил для вас самоубийство. И для Конфедерации тоже – она остается практически без флота. Нет, вы, конечно, можете уподобиться нашим японским коллегам и предпочесть сгореть, но не сдаться, вот только… Вот это ваше харакири потом кто будет убирать?

Да уж, четко расписал. Кишки по переборкам, вот что будет. Прямо рай для модных художников. Эстетику некоторые ухитряются найти в любом дерьме. Кто-то считает этих людей гениями, кто-то идиотами, и Кеннинг не знал, кто более прав. Зато он четко понимал, что оказаться в числе натурщиков совершенно не жаждет.

– Ага, вижу тень разума в твоих глазах! – Александров бодро оскалился, продемонстрировав великолепные, постоянно вызывающие истерику у лишившихся заработка стоматологов, зубы. – И потому не стану больше ходить вокруг да около. Я тебе предлагаю замечательную сделку и неплохой пост.

– Тебе бы коммивояжером работать. Ты же знаешь, я предавать…

– Да какое там предательство? Макс, я тебе президентский пост в Конфедерации предлагаю. О! Тень непонимания омрачила твое чело. Макс, не будь дураком. У тебя – единственное боеспособное соединение в вашей стране, которое я, если мы не договоримся, превращу в металлолом. А потом быстренько сгоняю к вашей столице и все там разнесу. Это для меня условие выживания. Или же мы сгоняем туда вместе, и ты станешь президентом, обещаю. Хотя нет, вру, ты станешь диктатором. Или королем – иметь дело с кем-то, кого не переизбирают раз в четыре года, выгоднее. Мне нужен союзник, на которого можно положиться, либо отсутствие врагов. И своего я добьюсь, так или иначе. Как видишь, я с тобой честен. Выбирай.

Кеннинг молчал. Александров – не трепло. Может пошутить, но серьезными вещами не играет. И если обещает что-то – слово держит. И он только что пообещал убить всех, если они не договорятся. У него получится. И альтернативный вариант…

Додумать Кеннинг не успел. Один из офицеров, сидящих за своим пультом, очень спокойным движением достал пистолет и выстрелил адмиралу в спину. Оглянулся на опешивших соседей и холодно бросил:

– Предателям не мест…

– Макс!!!

Александров взревел раненым медведем. Все, кто видел его в тот момент (а сигнал транслировался на все корабли – маленький нюанс, о котором не знал Кеннинг), шарахнулись от его вопля. А потом император вдруг рубанул ладонью воздух и очень спокойно сказал:

– Вот она ваша цена, джентльмены. Расходный материал вы наш. У меня здесь четыре десятка ракетоносцев. Подлетное время ракет семь минут. Этого вам хватит, чтобы арестовать ваших орлов из службы безопасности и сдаться. Или погибнуть, а потом мой флот добьет уцелевших. Время пошло.

Эпилог

Планета Урал. Через месяц

– Макс вчера из больницы вышел, – Александров с наслаждением потянулся, разгоняя остатки сна, взъерошил волосы Ирине, неосторожно повернувшейся к нему спиной. Та по-девчоночьи взвизгнула и отмахнулась, но попала по подушке. Император рассмеялся.

– Ты ему веришь? – на деловой тон жена умела переключаться мгновенно. Александров пожал плечами:

– Верю. И потом, Лурье за ним присмотрит. Кстати, этот хмырь, я имею в виду нашего француза, уже вытребовал себе право после того, как Макс узурпирует власть в Конфедерации, отловить тех, кто виновен в смерти его семьи, и поступить с ними, как ему заблагорассудится. Зная его характер… Думаю, котел с кипящим маслом для них раем покажется.

– Его невеста удержит.

– Что, фройляйн Корф все же дала согласие?

– Ну да. И летит с ним – говорит, мир посмотреть хочет.

– Флаг ей в руки, – лениво резюмировал Александров. – Кстати, хочешь улыбнуться?