Смерть в рассрочку - Татьяна Моспан

Балин оцепенел.

— Ты слышишь?

— Да.

— И ещё совсем пустяк: мне нужен адрес девчонки в Курске.

— А если я откажусь?..

— Завтра твои фотографии увидят дочь и жена.

— Это шантаж, — прохрипел Балин.

— Конечно, дорогуша, кто спорит? Шантаж. Но у нас нет другого выхода. Как и у тебя.

— Я… я подумаю.

— Думай. Минуты две хватит?

— У меня нет с собой документа.

— Врешь, ты не оставил его в редакции, особенно после разговора с Большаковым.

— Вы следили за мной?

— Время идет, — оборвал его Грабнев.

— Нет! Вы не посмеете!

— Еще как посмеем. Ты влез в серьезные игры, парень.

— Вы не отдадите мне все фотографии! — выкрикнул он.

— Не меряй всех по себе. Отдадим. Сейчас ты кладешь документ на стол, диктуешь адрес девчонки, завтра снимаешь очерк. И тут же получаешь свою порнуху. И, естественно, забываешь эту историю.

— А как же Большаков?

— Никак. Скажешь, что у тебя ничего нет. Материал из номера снял, потому что не уверен.

Евгений поднялся с дивана, подошел к старенькому книжному шкафу и открыл его. Письмо с документом было засунуто в папку с какими-то вырезками.

— Теперь адрес девчонки в Курске.

Балин продиктовал адрес.

Грабневу пришла в голову неплохая мысль.

— А скажи, пожалуйста, откуда ты знал, что искать Лилю надо не у тетки?

Журналист, сбиваясь, рассказал, как было дело.

Грабнев, услышав, что Балину, после того, как он интересовался Лилей, позвонил какой-то мужик и приказал прекратить поиски девчонки, задумался.

— А голос какой?

— Откуда я знаю? Это когда ещё было! Обыкновенный голос. Сказал, чтобы я затих, или будут неприятности.

Александр Грабнев, покидая квартиру на Филевском парке, недоумевал. Про парня и непонятный звонок у него информации не было. Никто не должен был звонить Балину и пугать его. Шеф, ставя перед своими людьми задачу, обычно давал полную информацию. Значит, Беглов сам про угрозы журналисту не знал. Кто-то действовал за его спиной.

Как раз в то время погибла другая девчонка, подруга Лили, Лариса. И хотя история со странным звонком случилась полтора года назад, она должна обязательно заинтересовать Беглова. В этом Александр Грабнев был уверен.

Большаков рвал и метал от ярости.

Два часа названивает этому чертову Балину на работу, и никто не может сказать, где он.

— Вроде был сегодня утром, кто-то его видел, — нетвердо сказал один из сотрудников в редакции.

— Он мне срочно нужен! — взмолился Вадим.

— Он всем срочно нужен! — отрубил голос и бросил трубку.

— Где эта паскуда таскается?

Большаков готов был разнести аппарат в щепки, да что толку. Ну, появится, сволочь, выругался Вадим, он ему устроит! До чего необязательный народец, эти журналисты, ни в чем положиться нельзя.

Он глянул на часы. Балина нет, а он обещал Мастинскому, что сегодня документы будут у него.

Ладно, есть ещё время, успокоил себя Вадим, появится.

Но Балин и к вечеру в редакции не появился. Вадим не знал, что делать.

— Не нравится мне все это, — медленно произнес Борис Ефимович, когда Большаков был вынужден рассказать ему все.

— Ты думаешь, мне нравится? — взвился Вадим. — Я ему весь день, как мальчик, названиваю. Никто ничего толком сказать не может. Дома его нет, на работе тоже. Где его искать, ну где? — Большаков чуть не плакал.

— Тебе виднее, — зловеще сказал Мастинский.

— Да ты что? — заорал Вадим. — На что намекаешь?

— Метнулся в сторону твой журналист, вот на что.

На следующий день вышел номер газеты. Сенсационной статьи в ней не было.

Борис Ефимович сидел в кресле и тихо шелестел газетой, переворачивая страницы. Тут же находился Большаков.

— Ну? — спросил Мастинский.

— Сволочь!

— Сволочь-то он, конечно, сволочь, но что делать дальше прикажешь, а?

Большаков, подавленный, молчал.

— Вот и я не знаю, — спокойно произнес Борис Ефимович таким тоном, что у Вадима мурашки по телу заползали.

Не знает он своего шефа, совсем, оказывается, не знает. Не хотел бы Вадим, чтобы он про него таким голосом говорил.

— Но ведь была статья, была! — Вадим, как по клетке, заметался по кабинету.

Разговор происходил в одном из офисов.

— Ну и что?

— Кто-то же её снял!

— Сам Балин и снял.

— Я найду эту падлу… — глаза Большакова налились кровью.

— Вот-вот, найди.

Мастинский взглянул на Вадима.

— Я не шучу. Разыщи журналиста и сообщи мне, где находится. Других дел у тебя сейчас не будет.

Вадим явился во второй половинне дня.

— Балин отпуск себе оформил, в редакции сказали.

— Отпуск? А по какому случаю? Время сейчас не отпускное.

— По семейным обстоятельствам.

— А поподробнее можно? Дома что сказали?

— В квартире автоответчик, никого нет. В редакции у него был. Сначала вообще разговаривать со мной не хотели. Представился давним знакомым, сказал, что Женя позарез нужен. Секретарше коробку конфет подарил.

— Это ты можешь, — буркнул Мастинский.

— Так вот, она глаза округлила и говорит, что у Балина большие неприятности. Он срочно снял свой материал из номера. Скандал был! Это что-то… Выпуск газеты из-за него задержали. Главный до сих пор рвет и мечет. У Евгения сердце прихватило, она его лекарством отпаивала. Потом Балин и главный заперлись в кабинете и долго о чем-то разговаривали. Но уже без крика. После этого Евгений сел и написал заявление об отпуске.

Лицо Мастинского было непроницаемо.

— Да, вляпались мы с ним, — выговорил, наконец, он. — Материал, говоришь, сам снял?

— Секретарша так сказала.

— А нельзя было ее… как-то ещё раскрутить?

— Да ты что, Борис Ефимович, — заныл Вадим. — Я и так… Думаешь, все очень просто? Чтобы в редакцию попасть, надо пропуск выписывать и указывать, какая цель визита. Кому я там на хрен нужен?!

— Скажи, пожалуйста, какие порядки! — насмешливо протянул Мастинский.

— А я здесь при чем? — огрызнулся Вадим. — Не я хозяин этой газетенки.