Календарь Морзе - Павел Иевлев

– Стоп, это неправильно. У меня…

– У тебя Большая Любовь, – легко согласилась она.

У Марты роскошный голос, от которого слегка вибрирует что-то внутри, высокая грудь и глубокие, как черные озера, южные глаза, но у меня есть Анюта. Надеюсь, что все еще есть.

– Извини, ты очень красивая, но…

– Я все понимаю, не оправдывайся. Мне просто стало вдруг очень одиноко. Чувствую себя забытой куклой.

– Понимаю…

– Не понимаешь. Неважно. Я могу тебе помочь.

– В чем?

– Ты ищешь Анюту, но ее здесь нет, и ты не знаешь, как до нее добраться.

– А ты знаешь?

– Нет, но я чувствую ее тульпу [68], а они плотно связаны, ближе, чем мы с Мартыном.

– Ее что?

– Тульпу. Так называют таких, как я. Она создала себе альтер эго усилием плоти и разума, а мы все немного сродни друг другу.

– То есть ты осознаешь, что ты…

– Не сестра Мартына? Конечно. Он думал, что хочет видеть рядом родную душу, помощницу, аккомпаниатора и соратницу, но, как это обычно бывает с людьми, на самом деле он хотел совсем другого. Ему хотелось отделить от себя то, что ему мешало быть таким, как все, и он выделил это в меня. Создал себе тульпу.

– Извини, это было неделикатно с моей стороны… – Мне было ее жаль, но, кажется, Мартын отрезал от себя куда больше, чем собирался.

– Ничего, это всего лишь правда.

– Почему ты хочешь мне помочь?

– Когда все закончится, я попрошу тебя об услуге. И это будет большая услуга.

– Я не хочу подписывать пустой бланк контракта со сверхъестественным существом…

– Ой, я не могу, – невесело усмехнулась Марта, – что ты себе вообразил сейчас? Запах серы, подпись кровью и печать в виде копыта? У меня нет копыт!

Она выставила из-под длинного концертного платья изящную открытую туфельку и пошевелила пальчиками.

– Я не настолько сверхъестественное существо, как тебе кажется, – сказала она уже спокойно. – Почти совсем не сверхъестественное, если честно. Я попрошу об услуге, ты согласишься или откажешься, вот и все. Никакие черти не воткнут тебе за это в попу вилы.

– Хорошо, как скажешь.

– Я бы в любом случае тебе помогла, – сказала она, вздохнув, – мне ее жалко.

– Анюту?

– Нет, эту несчастную девочку, в которую она убегает от собственного страха и слабости.

– Даже так?

– Именно. А еще, – она потянулась губами к моему уху, овеяв меня сладким и горьким, – а еще ты мне просто нравишься!

Чмокнула меня в щеку, рассмеялась и, нарочито покачивая бедрами в обтягивающем тонком платье, изящной походкой направилась обратно в «Поручика». Ей пора было на свою сцену.

А мне – на свою.

– …Всемирный день зрения! Присущее людям умение видеть только то, что хочется, и не замечать остального, дает им возможность жить в разных мирах, находясь в одной точке пространства. Фантасты зря напрягаются, выдумывая «параллельные Вселенные», – люди и так живут каждый в своей, проходящей только через него плоскости. И точек соприкосновения между ними очень немного.

Я проводил глазами человека в дождевике, сапогах и с зонтиком, прошедшего мимо под нашим неприятным, но все же абсолютно безоблачным небом. На асфальте за ним оставались мокрые следы. О происхождении этой жидкости думать не хотелось. Я, стоя на привычном месте, исполнял обычный ритуал – гипнотизировал табличку «Аренда» и терзал телефон, набирая два номера по очереди. Интересно, если бы я был местный – сделалось бы по слову моему? Или податливое здешнее мироздание послало бы мне тульпу Анюты? Мне даже на секунду стало жалко, что это невозможно, – небось тульпа была бы посговорчивее моей упрямой подружки. Можно ли с ней завести детей? Или достаточно просто захотеть – и вокруг внезапно затопают маленькие ножки очаровательных детишек? Хочешь – мальчиков, хочешь – девочек.

– Мы не знаем, сколько тульп в городе, – рассказывал Маракс, – это не пуклы, и отличить их от обычных людей невозможно. Да и зачем? На фоне всего прочего они хотя бы относительно безвредны.

– Относительно? – спросил я.

Я заманил профессора остатками остродефицитного кофе специально, чтобы выяснить, чем для меня может обернуться сотрудничество с Мартой.

– Не более опасны, чем любой человек, с которым у вас эмоциональная связь, – подтвердил Сергей Давидович, – даже, наверное, менее. Вряд ли кто-то материализует себе тульпу, которая будет спьяну поколачивать партнера или зарежет его из ревности кухонным ножом.

– Они полностью идентичны обычным людям?

– Зависит от уровня материализующего, – уточнил Маракс. – Чем более развиты его фантазия и интеллект, тем более интересна и разнопланова личность тульпы. Или вы про материальный план? Тогда разницы нет – они едят, пьют, испражняются, уязвимы для физического ущерба и так далее.

– А пуклы?

– И пуклы тоже.

– Тогда в чем разница?

– Сложный вопрос, – признал профессор. – Скорее всего, механизм материализации одинаков. Но тульпы – это плоть от разума человеческого. Антропогенный акт творения. Пуклы же – порождение города, компенсаторный механизм депопуляции. Они пусты и узкофункциональны и обретают подобие человечности лишь в плотном контакте с людьми. Принимая направленное на них внимание, они могут совершенно очеловечиться и даже обзавестись талантом – вот хоть помощника вашего взять…

Он показал сквозь стекло на читающего в микрофон новости Чото:

– Это ваша креатура.

– В смысле?

– Вы придумали ему прозвище, активно общались, вмешивались в его судьбу… Вы сформировали его в соответствии со своим представлением об ассистенте. Пуклы пластичны и легко принимают ту форму, которую задают им доноры. В этом отношении они, увы, гораздо удобнее людей.

– Донор? Это я донор? В каком смысле?

– Не пугайтесь, – улыбнулся Маракс, – все слухи о «высасывании» людей пуклами – просто суеверия. Вы ничего не теряете, кроме некоторого количества душевных сил и времени, потраченных на общение. Термин «донор» используется в значении матрицы, при взаимодействии с которой обретает определенность податливая психическая материя пуклы. Если бы Кеширский нанял диджеем не вас, Евгений был бы сейчас совершенно другим человеком. Вот и все «донорство».

– А тульпы?

– Совсем другое дело! Они сформированы мечтой создателя, его по-настоящему сильным желанием видеть именно такого человека рядом. Полноценные, иногда очень глубокие и интересные личности. Мистики – а их, к сожалению, теперь в городе большинство, – считают, что у пукл нет души, а у тульп – есть.