Белгравия - Джулиан Феллоуз

– Зачем же вы согласились? – спросил Оливер.

– А что мне еще оставалось делать? Надо же кормить жену и четверых пацанят. – От гнева у него на щеках заиграли желваки. – Поуп сказал, что якобы взял меня, дабы смягчить удар оттого, что та работа у меня накрылась.

– Но вы считаете, что на самом деле мотив у него был иной?

Собеседник покачал головой:

– У Поупа ни на грош нет человеколюбия. Это было сделано, чтобы унизить меня: понимал, что выбора у меня нет, и придется согласиться.

Оливер обвел взглядом присутствующих. Последнее утверждение было, конечно, бездоказательно. Тренчард сам был вынужден это признать, но зато он мог немало извлечь из двух предыдущих историй про то, как Чарльз Поуп запугивал старую женщину и обманывал налоговых инспекторов – последнее обвинение заденет отца больше всего.

– Что из этого вы готовы изложить в письменном виде? – спросил он.

Брент глянул на компаньона:

– Мы не станем свидетельствовать в зале суда. Я ни за какие коврижки не буду связываться с законом.

– Это понятно, – кивнул Оливер. – Мне нужна информация, чтобы убедить своего друга. Но в суд она не попадет. При самом неблагоприятном стечении обстоятельств мой друг может позволить себе потерять то, с чем он уже расстался. Прежде всего, я хочу, чтобы он отказался от дальнейшего сотрудничества и больше не давал Поупу денег.

– С этим мы можем помочь, – решился Брент и глянул на Эстли, дабы удостовериться, что говорит от имени их обоих. – Мы хотим, чтобы этот тип вышел из дела, и будет хорошо, если прежде, чем это случится, на его удочку попадется как можно меньше людей.

– Беда в том, что Чарльз Поуп просто очарователен, – вздохнул Оливер. – Люди любят его.

– Ага, любят, пока не познакомятся поближе, – хмыкнул Брент.

Обратный путь показался менее изнурительным, может быть, потому, что Оливер получил то, что хотел. Утром к нему в «Королевский герб» доставили два письма, и он отправился в дорогу, тщательно спрятав их в карман. Если даже вдруг потеряется часть багажа, эти письма он точно не потеряет. Когда Тренчард сел в Бирмингеме на лондонский поезд, настроение у него было приподнятое, и он вдруг заметил, что напевает какую-то мелодию, к немалому неодобрению попутчиков.

Леди Темплмор пришла в спальню дочери, вовсе не имея намерения обыскивать комнату. По крайней мере, так она сказала себе, открывая дверь. Мать только хотела посмотреть, хорошо ли там убрано. Мария гуляла с Райан, а слуги сидели внизу. Так почему бы и не проверить?

Когда леди Темплмор увидела на столе под окном закрытый дорожный столик Марии, придерживаться первоначального замысла стало сложнее. Столик наверняка был заперт, но Коринна знала, где девушка хранит ключ. Она никогда не признавалась в этом Марии, на случай если это знание однажды окажется полезным, и уже не раз просматривала письма дочери. Убеждая себя, что не делает ничего предосудительного, Коринна выдвинула потайной ящик бюро, достала ключ и открыла дорожный столик. Кожаная поверхность для письма была застегнута маленькой медной задвижкой, которая от прикосновения легко открылась, – и там лежали письма Марии. Коринна бегло просмотрела их. Большинство отправителей были ей знакомы: ее сын Реджи, кузены, друзья Марии с ее первых двух светских сезонов – но один маленький, украшенный гербом конверт удивил мать. Хотя она сразу его узнала.

Письмо было коротким.

Моя дорогая! Если Вы зайдете ко мне в пятницу в четыре часа дня, думаю, мы сможем устроить еще одну поездку в Бишопсгейт.

Каролина Брокенхёрст

Коринна с недоумением смотрела на квадратик розовой бумаги. «Еще одну поездку». Что это значит? Еще одну поездку в Бишопсгейт?! Она знала, кто работает в Бишопсгейте. Когда Чарльз Поуп прошелся с Марией и Райан до Лондонской библиотеки, камеристка доложила хозяйке обо всем, что он говорил. Неужели Коринна сейчас обнаружила причину, по которой все планы начали рассыпаться у нее в руках? И почему леди Брокенхёрст устраивает что-то для Марии, не обратившись прежде за разрешением к ее матери? Потом она вспомнила, как графиня на званом вечере поочередно подводила мистера Поупа ко всем гостям. Это был далекоидущий план? Если нет, то почему Мария ничего не сказала о приглашении? Несколько минут Коринна стояла неподвижно. Сегодня четверг. Визит назначен на следующий день. У нее есть двадцать четыре часа. Очень аккуратно она положила письмо к остальным, заперла стол и вернула на место ключ. За это время она приняла два решения. Во-первых, следует нанести графине визит, который совпадет с визитом дочери, а во-вторых… Коринна поднялась на второй этаж и направилась в дальнюю голубую гостиную, к своему очаровательному bonheur du jour[30]. Через час после того, как мать Марии села писать, она позвонила в колокольчик и отдала лакею два конверта, велев доставить их лично по двум разным адресам.

О результатах своих поисков Оливер решил рассказать отцу не дома, а в конторе. Он вернулся накануне вечером, и сегодня за обедом домочадцы расспрашивали его о поездке на север, но он ни словом не обмолвился ни о чем существенном и лишь выразил удивление тем, как вырос и изменился к лучшему Манчестер.

Оливер подумал, что его открытия могут стать для ничего не подозревающего отца потрясением, и гуманнее дать ему возможность находиться в этот момент под надежной защитой собственного кабинета. Но на следующее утро, когда секретарь провел Тренчарда-младшего в контору, Джеймс нисколько не удивился визиту сына.

– Ты насчет Манчестера? – спросил он, вставая, чтобы поздороваться.

– Почему ты так решил? – заинтересовался Оливер.

– Потому что ты совершаешь таинственную поездку на север, никому не сообщив о ее цели. Потом просишь меня выделить время для разговора, чтобы нам никто не мешал. Очевидно, ты хочешь мне что-то рассказать, и я думаю, это связано с поездкой.

Сын кивнул. Можно было начинать.

– Так и есть. – Он произнес это столь торжественно, что Джеймс едва не рассмеялся.

– Ты выглядишь слишком мрачным.

– Я и вправду мрачен, – ответил Оливер, подходя к столу отца. Он оглядел обшитую деревянными панелями комнату, обратив внимание на большую карту Кьюбитт-тауна и портрет сестры над камином. А его изображения там нет, отметил он. Его портрет никогда и не заказывали, с самого детства. Оливер сел в кресло напротив отца и сказал: – У меня есть новости, которые, подозреваю, тебя огорчат.

– Вот как? – Джеймс откинулся в кресле. – И в чем дело?

– Это касается Чарльза Поупа.

Джеймс не слишком удивился. Он давно подозревал, что Оливер враждебно настроен по отношению к Поупу: достаточно было вспомнить о том обеде в «Атенеуме». Поэтому ясно, что Оливер ездил в Манчестер, дабы покопаться в прошлом Чарльза. Едва заметно вздохнув, отец кивнул: