Пуля для солиста - Владимир Колычев

Из милицейской машины выбрались бравые ребята в бронежилетах и с короткоствольными автоматами. Леонид и понять ничего не успел, как его вытащили из салона, согнули раком, заставили положить руки на капот.

Один мент держал его на прицеле. Двое других обыскивали салон его машины.

– Есть! – крикнул один. – Кошелек есть…

– Давай понятых и живо составляй протокол.

– Еще находка! Пистолет!!!.. Газовый…

– Протокол изъятия…

За пистолет Леонид был спокоен. На него есть официальное разрешение. А вот про какой кошелек говорят менты?..

Он все понял, когда из милицейского «Форда» выбралась девчонка-златовласка. Та самая… Лицо красное от слез, тушь на глазах размазана. Будто великое горе случилось у человека.

Но горе не у нее, а у него.

– Этим пистолетом он мне угрожал! – всхлипывая, заявила девчонка. – Он заставил меня оставить ему свой кошелек. Я бросила его под сиденье…

И этот кошелек сейчас нашли. Это непробиваемая улика против Леонида… По его телу пробежал нервный озноб.

Говорили же ему умные люди – никогда не подбирай по пути женщин. Женщины – это зло. Те, которые подсадные… Не послушал. А зря…

На руках защелкнулись наручники. Леонида впихнули в машину и повезли в ближайшее отделение милиции. Вечером того же дня его перевели в изолятор временного содержания на Петровку, 38.

Грязная вонючая камера, хмурые лица уголовников. Его не били, не пытались изнасиловать. Но заставили вымыть пол. Опустили до уровня «шныря».

Это был какой-то кошмар! Леонид с нетерпением ждал, когда он проснется.

Но проснулся он в той же камере. И снова унижения. Уголовники заставили его дочиста вычистить парашу…

Вызов к свидетелю был воспринят им как спасение. Но спасение не пришло. Следователь предъявил ему обвинение в вооруженном разбое и посоветовал найти хорошего адвоката.

Ужас продолжался…

* * *

Юрий Щелков знал путь, который должен был привести его к славе.

Он беззастенчиво обливал помоями сильных шоу-мира сего. В частности, он гнал волну на небезызвестного продюсера Куприянова. Завязался скандал. Его обвинили в клевете, подали исковое заявление в суд. С него требуют полмиллиона долларов!

Кто-то другой бился бы сейчас в истерике, вскрывал бы себе вены. Но только не Юрий. Полмиллиона долларов! Это не просто иск против него. Это сумма, в которую его оценили. Он стоит пятьсот тысяч долларов! Ни больше, ни меньше… Найдите кого-нибудь, кто бы стоил столько!..

Юрий не рыдал от отчаяния. Напротив, он радовался тому, что его оценили так высоко. Он гордился собой. Ведь его имя стало известным на всю страну!..

– Зря ты все это затеял, – сказал Жора Вякин, его коллега по перу. – Ищешь приключения на свою задницу…

– И нахожу! – с вызовом ответил ему Юрий. – Нахожу и находить буду… Я журналист. Приключения – это мой хлеб. А ты разве так не считаешь?

– Во всем должна быть мера…

– Ха! Так говорят неудачники…

– Это кто неудачник? Я? – обиделся Жора.

– Да хотя бы и ты!..

Юрий не боялся оскорбить приятеля. Гусь свинье не товарищ. Юрий выходит на высокие орбиты, отныне его имя прочно закрепится в анналах избранного общества. Жора ему не чета. И пошел он!..

Жора обозвал его неприличным словом. Чем подтвердил свою плебейскую сущность. И исчез. Юрий остался один. И нисколько об этом не жалел.

Он поднял руку, чтобы остановить такси. У него нет своей машины. Но и общественным транспортом он уже пользоваться не мог. Это ниже его достоинства.

Неподалеку от него стояла машина. Самая обыкновенная «пятерка». Едва он поднял руку, как она сорвалась с места и подъехала к нему. В ней сидели три парня. Один за рулем, двое на заднем сиденье. Юрий не обратил на них никакого внимания. С большой высоты на них смотрел, не разглядел.

Небрежным движением он распахнул дверцу, с барской величавостью бухнулся на переднее сиденье.

– Большая Ордынка…

– Не проблема, – почему-то усмехнулся парень за рулем.

Скоро Юрий понял, что машина едет куда-то не туда.

– Эй, я что-то не понял…

И тут же ему в шею ткнулось острие ножа.

– Теперь понял? – хищно спросил парень на заднем сиденье.

– Теперь понял, – в ужасе закивал Юрий.

– Вот и хорошо…

С этими словами его ударили по затылку чем-то тяжелым. Юрий ойкнул и потерял сознание.

Очнулся он в каком-то подвале. Крохотное оконце под потолком. Свет едва пробивается сквозь него. А чтобы самому выбраться через него, и говорить нечего. Но можно закричать, позвать на помощь. Что Юрий незамедлительно и сделал.

Только никто почему-то не спешил откликнуться на его зов о помощи. Он охрип, в ушах звенело, от натуги перед глазами расплывались мутные круги. И все без толку.

Через час открылась тяжелая дверь. Появились парни. Один засмеялся.

– Чего кричал, придурок? Все равно никто не услышит…

– Где я? – завопил Юрий.

– Там же, где и мы… Мы тебе жрать принесли…

Парень поставил на пол тарелку с большим бутербродом и стакан с холодным чаем.

– Почему я здесь? – спросил Юрий.

– А ты догадайся, – осклабился парень.

На этом разговор был окончен. Парни ушли. Юрий остался в полном одиночестве.

Догадайся, мол. И Юрий догадался. Это Куприянов его в подвал пристроил.

Он, Юрий, узник совести. Журналист в России больше чем журналист… Эти красивые фразы, достойные великих людей, будоражили сознание Юрия. Он даже горделиво вскинул голову, расправил плечи. Он выше своих поработителей. Он выше всех…

Его не тронут. Не убьют и даже не побьют. Кто рискнет поднять руку на столь великого человека?.. Скоро его отпустят. Он с достоинством выйдет из этой ситуации!..

Юрий глянул на тарелку с бутербродом. Плебейская пища. Но в ней залог его неприкосновенности. Если его кормят, значит, боятся. Ему не дадут умереть голодной смертью, его берегут…

Он еще раз глянул на еду. Хлюпнул носом. И взял бутерброд. Сунул его в рот, разжевал, запил холодным чаем…

А через час после этого с ним случилось нечто. Внизу живота появилась вдруг предательская слабость. Он едва успел снять штаны и присесть.

Юрий навалил одну кучу, другую. Затем его вырвало раз, второй. Затем он снова присел…

Он дристал дальше, чем видел, и блевал весь вечер и всю ночь. Организм обезвоживался со страшной силой. Эта ночь стала самой ужасной ночью в его жизни. Бывали моменты, когда ему хотелось наложить на себя руки.