Заберите вашего сына - Яна Мелевич

Но я не хороший мальчик — вот вся наша разница.

— Ох, жаль, — искренне расстраивается этот цветочек. Взгляд голубых глаз выражает истинную печаль, а сам Михаил протягивает мне букет, с истинно щенячьей улыбкой говоря:

— Передайте ей, ладно? Пусть выздоравливает, а я зайду тогда завтра.

Отдает мне букет, и мы вынуждены посторонится для других посетителей клиники. Сжимаю чертов веник, слыша, как шуршит крафтовая бумага. В которую завернуты лилии. Михаил разворачивается, прощается и уходит, пока я прожигаю взглядом его спину. Через минуту подле меня оказывается Семен, хмурым взором косящийся в сторону этого «зеленого».

— Этот человек хотел вам что-то сказать? Приказания будут на его счет, Амир Давидович?

Да, да черт возьми. Прибей, закопай где-нибудь на лесополосе. Заставь исчезнуть, увези в Тимбухту и никогда не возвращай!

— Нет, — едва слышно отвечаю, а затем остервенело бросаю дурацкий букет лилий в ближайшее ведро под использованные бинты и ватки, глядя на него, как на ядовитую змею. — Просто смотрите, чтобы он не слишком докучал Лиле, — рычу, двинувшись в сторону гардеробной.

Уже на улице, вытащив пачку сигарет, прикуриваю у своего автомобиля и чувствую вибрацию телефона. Хочется сломать чертов гаджет, пока горький дым заполоняет легкие, а под ногами хрустят остатки, не счищенного сторожем, снега. Только при взгляде на экран приходиться повременить с боевыми действиями и сохранить айфону жизнь.

— Да?

«Доронов? Это Оленев Макс. Цирков пришел в себя после операции. Если все еще хочешь с ним поговорить — сейчас самое время»

Амир

Чтобы попасть в отделение реанимации и интенсивной терапии на Ленинском проспекте вовремя, пришлось преодолеть значительное расстояние в час пик по пробкам. Оленев заявил, что состояние Циркова пока стабильно, но не следует упускать такую возможность. Если честно, я вообще сомневался, что Алексей со мной станет говорить, — и еще меньше с полицией. Вот только выбора ни у меня, ни у него нет. «Зеленый слон» замыслили что-то и начали действовать, а мы по-прежнему ничего о них не знали.

Пятиэтажное серое здание главного корпуса встретило нас табличкой на дверях «Вход с торца». Я чуть глаза не закатил, а еще не потухшая ярость после встречи с Лилей вновь разгорелась с новой силой. Гоша удивленно косится. Когда даю ему знак оставаться в машине и иду вдоль здания, косясь в сторону окон.

— Амир Давидович?…

— Стой тут, — отдаю короткий приказ, спеша скорее в нужную сторону. Максим Анатольевич стоит чуть дальше, о чем-то переговариваясь по телефону и кивает мне, едва успев заметить. Уже почти дохожу до него, неприязненно косясь на серое небо, с которого падают крупные хлопья белого снега, когда мой айфон вибрирует в кармане.

— Минуту погоди, — выставлю палец, заметив, стоит достать телефон и прощу Оленева подождать.

— Вот именно поэтому мы не берем на дела гражданских, — огрызается в ответ следователь, но я его совсем не слушаю.

«Ты просил еще раз перепроверить данные по всем известным членам «Зеленого слона», а также Беллу Жанну и других участников», — голос Юрца раздается в динамике, и я замираю. Оленев тоже встал, пытаясь прислушаться. Убираю телефон от уха и включаю громкую связь.

— И? Что узнал?

«Тебе хорошую или плохую новость?»

Я закатываю глаза, издавая разъярённый рык и дергаю ворот зимнего пальто, едва не оторвав к чертям все пуговицы.

— Ты издеваешься?!

«Ладно, не ори», — фыркает в ответ Бубликов. Издали слышно, как он щелкает мышкой и бьет по клавишам с невероятной скоростью. Очередной поток, состоящий из ветра, звуков клаксонов, автомобильного шума и криков людей вокруг немного выбивает из колеи. Я не сразу слышу то, что он говорит, потому переспрашиваю и Бубликов терпеливо повторяет:

«Говорю, что не смог узнать, откуда поступали деньги на счет. Это закрытая информация и она требует разрешения суда. Ни у тебя, ни у полиции этого нет. А взламывать систему чревато последствиями»

Хочу выругаться, однако молчу. Юра прав, так рисковать нельзя. Смотрю на Максима, но тот лишь отрицательно качает головой — не получили разрешения. Здорово, вот поэтому у нас в стране так хреново с правосудием! В такие моменты жалею, что нельзя все решать по простому закону: кровь за кровь. Сжимаю айфон в руке и тру переносицу.

— А хорошая новость? — бурчу недовольно, двинувшись за Оленевым ко входу.

«Это самое интересное и одновременно загадочное. Причем связано ни сколько с твоей Жанной, сколько с ее матерью. Оказывается, Липкова тщательно и упорно собирала данные о детдомах в ближайшем округе»

Останавливаюсь с удивлением смотря на приподнявшего бровь следователя. Он на две ступеньки ниже, чем я. Пытаюсь переварить услышанное и пинаю промерзший лед, откалывая кусок носком ботинка. Ничего не понимаю. У Жанны был ребенок? Или что?

«Она искала родственника. Опуская долгие и мученические поиски всех следов, ведь это было несколько лет назад. А ты понимаешь, что пришлось изрядно повозиться, обзвонить кучу народа…»

— Ближе к делу, Юр.

«Это был ее старший брат, рожденный ее матерью от другого мужчины. Да-да, все, как в дурацких индийских фильмах. Потерянный родственник, загадочные поиски истинны в нашей системе, где черт ногу сломит. Без понятия, как она вышла на него и каким образом вообще о его наличии. Она также обращалась в клинику. Делала тесты на родство с неким Котовым М.И. Это все, что сохранилось у нее на почте, в личных папках и, что успела найти полиция. Судя по переписке четырехлетней давности, ответ она забирала либо лично, либо по почте»

Больница внутри выглядела лучше, чем снаружи. Судя по виду персонала и тем настороженным взглядам, что на нас бросали — им тоже успели хорошо приплатить, дабы позаботились о сохранности. К тому же здесь сохранялся режим полной стерильности. Светлые стены и полы, покрытые специальным антигрибковым покрытием. Никаких плинтусов, под которыми могли развестись бактерии, очень опасные для пациентов после операций.

Нас тоже заставили переодеться. Выдали халаты, бахилы, маски, перчатки. Все для того, чтобы попасть в палату интенсивной терапии, где под охраной находился Алексей Германович Цирков. Под постоянным присмотром медсестер в отдельно выделенном боксе, с двух сторон просматриваемый через прозрачное пластиковое окошко.

На входе нас еще раз обыскала охрана — Циркова охраняли, как зеницу ока. Не помогло даже удостоверение Максима Анатольевича. Возможно к рыжему гаду я относился не самым дружелюбным образом, но враг моего врага — мой заклятый враг. А значит, у нас с ним была общая цель.

— Одного не могу понять, — выдохнул я прежде, чем оказаться в палате. — Почему я? И какое отношение опальный майор Котов со своим незаконнорождённым ребенком от замужней женщины имеет ко мне?