Великие рыбы - Сухбат Афлатуни

стоит на коленях, быстро, со всхлипом, целует. «Господи, – слышен ее шепот, – что ж такое Ты сделал, что они снова Тебя распяли? Что натворил-то, а?»

– Проходим, проходим, гражданочка, – гнусавит бритый в шинели. – Он вас все равно не слышит… Он мертв, есть заключение медкомиссии.

– Господи! Что ж Ты молчишь-то?..

Теперь Марии черед. Стоит она у креста, столько сказать хотела, а все слова колом в горле встали. Только дерево обструганное гладит.

Спохватилась, в сумку полезла.

– Это еще что за тряпки? – глядит на нее бритый.

– Саван… Саван Ему! Льняной, сама ткала.

– Никаких саванов… Сдадите вон в то окошко, – махнул в конец поля.

– Обернуть Его надо, – не отступает Мария.

– Обернем, – глядит бритый куда-то в сторону. – Обернем-завернем… Ступай, мать. Ступай!

Мария спускается с холмика, прижимая к себе саван. Из репродуктора гремит песня из кинофильма «Встречный». Мария идет по полю. «Кудрявая, что ж ты не рада, – поет репродуктор, – веселому пенью гудка?..» Сыплет снег.

В октябре 1936 года Никольскую церковь закрыли. Проголосовали в местном начальстве, отстукали на машинке, приложили печать – и закрыли.

Пошла Мария Данилова по деревням собирать подписи граждан против закрытия, в Ярославль ездила, в Москву. Пригодились навыки, полученные за короткое время пребывания в партии; знала, как с властью разговаривать.

В какой-то инстанции, судя по всему, ей удалось добиться положительного решения. Такое бывало – изредка, одно из ста, но бывало. Принималось решение вернуть церковь верующим.

Принималось… Только выполнять его местные органы, как правило, не спешили. Либо отмалчивались, либо выражали протест, и начиналась долгая переписка. И если сверху не слишком давили, то верующим ничего не возвращали. Да и что возвращать, если отнятые церковные здания скоренько переоборудовались под склады, зернохранилища, школы… Все это местные власти, по идее, должны были строить сами. Но проще было отнять.

Таким был, видно, и случай с Никольской церковью. Что-то было в Ярославле или Москве решено в пользу прихожан или просто пообещали: мол, разберемся. Подождите, граждане верующие. И они ждали.

В ожидании прошла зима. В начале весны, как потеплело, гаврилов-ямские власти принялись рушить колокольню. И прихожане решились на последнее средство. 10 марта 1937 года около восьмидесяти человек направились в сельсовет с требованием открыть церковь.

Впереди шла Мария Федоровна.

В сельсовете были уже предупреждены, была вызвана милиция. Пришедших разогнали.

В публикациях о Марии Даниловой обычно пишут, что это «послужило поводом» для ее ареста.

Это не совсем так. Арестовали ее только через полгода. Уже после известного (а тогда – секретного) приказа НКВД от 30 июля 1937 года, раздувшего пламя Большого террора.

С августа по ноябрь 1937 года только в одном Гаврилов-Ямском районе было арестовано и расстреляно семь священников.

Иоанн Морев, Сергий Морев, Николай Соколов, Иоанн Соколов, Феодор Груздев, Николай Измайлов…

И Димитрий Суворов, настоятель Никольской церкви Гаврилова-Яма. Арестован 11 августа 1937 года; через девять дней, 20 августа, расстрелян.

И разодралась надвое завеса храма.

Завеса, ткавшаяся из чистого льна. Из белой, алой, голубой и пурпурной льняных нитей. И были на ней вышиты звезды небесные. Висела один год, после чего благоговейно снималась и уносилась в храмовое хранилище; на ее месте утверждалась новая. Ткали ее девственницы, жившие при храме; и Дева Мария, живя до обручения при храме, верно, тоже ткала такие завесы вместе с остальными.

И вот разорвалась льняная завеса надвое – сверху донизу. И льняные скатерти со звездами, что ткались в Гаврилове-Яме для кремлевских пиров, разорвались надвое. И потемнело небо, и звезды над Кремлем померкли. И мертвые вышли из своих гробов и бродили по улицам, и трудно было отличить их от живых.

25 октября 1937 года ее арестовали.

Основанием стали показания ткача льнопрядильной фабрики «Заря социализма» Федора Липатова. В апреле 1937 года он якобы видел через неплотно зашторенное оконце, как в доме Даниловой собрались шесть человек, в том числе и три священника.

«Все эти лица тесно между собой связаны и среди населения ведут контрреволюционную повстанческую деятельность. Исходя из этого, я заключаю, что в поселке Гаврилов-Ям существует церковно-повстанческая группировка, возглавляемая бывшим попом Суворовым».

Потом, в 1956 году, когда управление КГБ по Ярославской области вернется к делу Даниловой, Липатов полностью откажется от своих показаний. По его словам, его вызвали тогда в райотдел НКВД и дали подписать заранее отпечатанный протокол допроса. А когда он отказался, стали давить. Боясь, что его самого арестуют, он и поставил свою подпись.

А тогда Даниловой было предъявлено обвинение: «участие в контрреволюционной церковно-повстанческой группировке, участие в нелегальных сборищах, погромно-повстанческая пропаганда».

Серьезное обвинение.

16 ноября 1937 года решением «тройки» при УНКВД по Ярославской области Данилова Мария Федоровна, беспартийная, русская, была приговорена к десяти годам исправительно-трудовых лагерей.

Как выслушала этот приговор Мария Федоровна, мы не знаем. Сказала ли что или промолчала, и что отобразилось на лице этой еще нестарой женщины… Это не заносилось в документы, об этом не объявлялось по радио и не сообщалось в газетах.

В газетах же в тот день сообщалось о подготовке к выборам в Верховный Совет СССР, которая шла полным ходом. В «Правде» писали:

«В доме № 32 по Суворовской улице большое оживление. Много света, играет оркестр, к импровизированной трибуне сходятся домашние хозяйки, рабочие, служащие, бегают, суетятся ребятишки.

Доверенный 17-го избирательного участка тов. Муханов открыл митинг жильцов этого дома. Выступают домашние хозяйки, активисты тт. Татарушина, Клевцова, Хацет, Куликова и другие. Они говорят о счастье голосовать за товарища Сталина.

Домашняя хозяйка тов. Клевцова сказала:

– Голосовать за Сталина – это значит голосовать за наше счастье, за новые победы социализма!»

В Гаврилове-Яме не забывали Марию Федоровну.

Хоть опасно было, а не забывали – слали ей в лагерь посылки.

Последний раз, уже после войны, отправили валенки, чтобы не мерзла. Только валенки обратно вернулись. И квитанция, что Данилова М. Ф. получить их не может по причине своей смерти. И по этой же причине ни в каких валенках и других теплых вещах более не нуждается.

В 1956 году постановлением областного суда решение «тройки» УНКВД в отношении Даниловой было отменено «за недоказуемостью предъявленного обвинения».

Еще через тридцать пять лет, в 1991 году, Никольский храм был возвращен верующим, начались восстановительные работы. Колокольню, конечно, не восстановили, да и купол прежний тоже. Но службы идут; стало быть, то, ради чего Мария Федоровна старалась, произошло. Добилась она все-таки своего. С того света, из Царства Небесного – добилась…

А вот с Гаврилов-Ямским льнокомбинатом, где Мария Федоровна работала, сложилось не так хорошо.