Сталинские маршалы в жерновах политики - Юрий Рубцов

Но это стало ясно уже с началом войны против Германии. Пока же все перекрывал авторитет героя Гражданской войны и испанских событий. В 1940 г. за участие в войне с Финляндией он был удостоен звания Героя Советского Союза, и на его петлицы легли маршальские звезды. Объективно говоря, вклад Кулика в победу над финнами оказался небольшим. Его репутация полководца стала хромать на обе ноги уже на этапе планирования кампании. Командующий войсками Ленинградского военного округа К.А. Мерецков и начальник артиллерии РККА Воронов, которым было поручено подготовить план войны, доложили, что для проведения наступательной операции потребуется не менее двух-трех месяцев. Прибывшие в ноябре 1939 г. в штаб ЛВО заместители наркома обороны Кулик и Л.З. Мехлис, начальник Политуправления РККА, раскритиковали это предложение, настояв на сроке в 10–12 дней. Хорошо известно, чем обернулось такое шапкозакидательство: война продлилась более четырех месяцев и стоила огромных потерь.

Но на волне эйфории от победы Сталин не поскупился на награды. Кулик стал не только маршалом, но и Героем Советского Союза, его избрали членом ЦК ВКП(б). Было очевидно, что ему готовился новый, более высокий пост.

Накануне войны начальником ГАУ вместо Кулика был назначен генерал-полковник артиллерии Н.Д. Яковлев. Но положенная передача дел не состоялась. В ночь с субботы на воскресенье 22 июня маршал Кулик проводил совещание по вопросам испытаний взрывателей к артиллерийским снарядам. Рассвет разорвал телефонный звонок из Кремля: война! Григорий Иванович не смог скрыть от подчиненных смятения, сказав буквально следующее: «Я не собирался воевать в 1941 году. Я готовился к войне в 1942 году».

Некий «источнику на информацию которого в своей справке ссылался майор госбезопасности Михеев, сообщал об остром недовольстве подчиненных Кулика действиями своего начальника. «Нечем стрелять, нечем воевать, даже обычных винтовок не хватает, а о пушках и говорить не приходится», — заявлял военинженер 3-го ранга А.П. Афанасенков. Он был крайне возмущен тем, что его заставляли в горячке разыскивать «по одной пушчонке», тогда как заводы, не проводи Кулик линии на сворачивание производства многих систем, могли бы без всяких затруднений производить сотни и тысячи орудий.

Крайне плохо обстояло дело со снабжением армии боеприпасами, особенно бронебойными и зенитными снарядами. Чтобы удовлетворить заявки фронтов, ГАУ уже в первые недели войны вынуждено было обращаться к запасам внутренних военных округов.

Документ, поступивший из контрразведки, явно подводил к выводу, что все это далеко не случайно, и в основе лежит вредительская, заговорщическая деятельность Кулика. В доказательство Михеев ссылался на показания давно расстрелянных к этому времени участников «военно-фашистского заговора» — начальников Артиллерийского и Разведывательного управлений РККА Н.А. Ефимова и С.П. Урицкого и заместителя наркома оборонной промышленности Г.И. Бондаря.

Не было недостатка и в более «свежих» показаниях. Арестованный сразу после начала войны заместитель Кулика Г.К. Савченко на допросе 28 июня 1941 г. показал, что еще в начале 1938 г. маршал заявил ему, что советская власть уже не та, которую он в свое время защищал, и в дальнейшем он эту власть защищать не намерен.

На вопрос, что же в таком случае делать, Кулик якобы посетовал на значительное осложнение обстановки в связи с разгромом заговора Тухачевского, но и «сидеть сложа руки тоже нельзя, а поэтому надо использовать те возможности, которые имеем… Говорил, что нужно в работе Артиллерийского управления создавать внешнюю шумиху, показывать мнимые успехи, а на деле принимать возможные меры к ослаблению обороноспособности страны»[206].

При этом, по словам Савченко, маршал уповал на войну с Германией как единственный реальный фактор, который способен помочь изменить существующее положение в стране, и потребовал вести дела в Артиллерийском управлении так, чтобы обеспечить поражение Красной армии.

Для практического осуществления антисоветской подрывной деятельности Савченко и Кулик, утверждал Михеев, проводили вербовку в свою заговорщическую организацию. Так, летом 1939 г. по предложению Кулика был вовлечен в заговорщическую организацию И.И. Засосов — заместитель председателя Артиллерийского комитета ГАУ, руководивший испытаниями новых образцов артиллерийского вооружения на полигонах. Проводя испытания 122- и 152-мм гаубиц, Засосов внес в отчетные данные путаницу, которая привела к тому, что потребовалось проводить дополнительные изыскания по пороху, железным гильзам для этих орудий, а это оттянуло возможность введения их в строй до начала 1941 г. Таким же образом Засосовым, Савченко и Куликом был якобы задержан прием на вооружение Красной армии автоматических зенитных пушек калибра 25 и 37 мм.

Вредительская деятельность Кулика, сообщал далее Михеев, подтверждается и агентурными данными. Будучи председателем правительственной делегации по заключению договора с фирмой «Шкода» (Чехословакия), он, по данным агентуры, заключил невыгодный для Советского Союза договор по поставке артсистем, приборов и пороха. А в личных беседах с начальником штаба чехословацкой армии генералом Гусарским и президентом фирмы «Шкода» Граматко он якобы проболтался о тактико-технических характеристиках советского зенитного вооружения и дислокации завода, на котором планировалось развернуть производство закупаемой у них пушки.

«Информаторы» сообщали также о стиле работы, утвердившемся в ведомстве Кулика: «Какого-нибудь четкого перспективного плана работ ГАУ КА не имеет. Поэтому аппарат всецело поглощен текучкой. Штопанье заплаток и «вытягивание» узких мест — основной метод работы ГАУ снизу доверху. Метод работы Кулика — разнос и распеканье всевозможными нецензурными словами».

Лыком в строку стало и поведение Кулика в первые недели войны. 22 июня И.В. Сталин приказал маршалам Б.М. Шапошникову и Г.И. Кулику выехать на Западный фронт, чтобы помочь растерявшемуся командованию разобраться в обстановке и организовать контрнаступление. На месте московские эмиссары разделились: Шапошников остался в штабе фронта, а Кулик убыл в 10-ю армию. И бесследно пропал.

Из Москвы в штаб Западного фронта шли непрерывные указания найти его: не хватало еще, чтобы в плен немцам попал заместитель наркома обороны, Маршал Советского Союза, постоянный советник Ставки.

9 июля начальник Главного управления политической пропаганды Красной армии армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис, в эти дни одновременно исполнявший обязанности члена военного совета Западного фронта, получил доклад вышедшего накануне из окружения лейтенанта Соловьева из 88-го пограничного отряда НКВД. Из него следовало, что еще в конце июня Кулик вместе с группой командиров 10-й армии оказался в тылу у немцев и перешел на нелегальное положение. Принял решение пробиваться на восток, к линии фронта. Мехлис оперативно донес об этом Сталину «для принятия надлежащих мер»[207].

Недруги пустили слух, что Григорий Иванович топал по белорусским лесам в лаптях и крестьянском армяке, трусливо сбросив маршальский мундир. По выходе из немецких тылов начальник 3-го отдела 10-й армии Лось доложил руководству, что «маршал Кулик приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду и сам переоделся… Кулик никаких документов при себе не имел. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы. Однако, кроме его адъютанта, никто документов и оружия не бросил». На самом деле никакого армяка не было, маршал переоделся в танковый комбинезон, удобный для пешей ходьбы и скрывавший его маршальские звезды. Да и было бы крайне глупо пробираться по вражеским тылам, что называется, при полном параде. Но «особист», вероятно, решил, что Кулику уже не отмыться от позорных обвинений, и красок для донесения не жалел.