Колдовской час - Хлоя Нейл

животного — и пойманного в ловушку человека.

Чудовище начало драть когтями свою грудь, свои руки, все еще завывая, с его губ капала слюна.

— Какого…? — спросил Коннор и двинулся вперед, но я схватила его за руку, не желая, чтобы он подходил слишком близко к магии.

— Подожди, — произнесла я.

Вспыхнул свет — не яркое свечение при перекидывании оборотня, а резкий и изломанный импульс, от которого в воздухе запахло чем-то химическим. С каждой вспышкой происходил толчок магии, по мере того, как тело парня напрягалось, вытягивалось, кожа сменяла мех, пока свет в последний раз не вспыхнул, и он не упал на землю перед нами, бледный, обнаженный и худой, как скелет.

— Помогите мне, — выдавил он и свернулся в позу эмбриона.

— Господи, — промолвил Коннор, и мы побежали вперед.

Я уловила движение в окне заклинательницы, увидев, как она наблюдает за нами и не делает ни единого движения, чтобы помочь.

— Сволочь, — пробормотала я и перехватила удивленный взгляд Коннора.

— Что?

Я указала на окно, заметив, как помрачнело его лицо. Он пробормотал проклятие, которое было гораздо менее мягким, чем мое.

— Как тебя зовут? — спросил он, поворачиваясь обратно к парню, как раз когда Тео вернулся к нам.

— Бейо… — было все, что он успел сказать, прежде чем потерял сознание.

Коннор поднялся, когда вдалеке завыла серена.

— Нам нужно увезти его отсюда. Я подгоню сюда машину. Скоро вернусь.

— Не думаю, что мы куда-нибудь уедем, — сказал Тео.

Буквально через минуту перед нами с визгом остановился внедорожник. Коннор вылез наружу, оставив дверь открытой, а мотор заведенным, и обошел машину, пока Тео открывал заднюю дверь.

— Я его возьму, — произнес Коннор, подняв парня на руки, словно он ничего не весил, потом положил его на заднее сиденье и закрыл дверь. — Я отвезу его обратно на курорт, — сказал он. — Попрошу Джорджию присмотреть за ним.

— Мы поговорим с заклинательницей, — сказала я. — Может, увиденное немного освежит ее память.

Коннор кивнул и посмотрел на Тео.

— Не бойся показывать свой значок. Я вернусь, когда отвезу его.

— Будь осторожен, — произнесла я и поцеловала его в губы.

— То же самое касается и тебя, негодница.

Он уехал, а мы повернулись к женщине, которая стояла у окна, все еще заламывая руки.

«Довольно неплохая метафора», — печально подумала я.

— Пойдем испортим ей вечер.

Палома побледнела, увидев, что мы приближаемся, а затем попыталась вести себя непринужденно, перевернув табличку с «Открыто» на «Закрыто».

— Ну и ну, — произнес Тео. — Вот не знаю, стоит ли нам теперь заходить, раз она перевернула эту табличку.

— Ага, — согласилась я, толкая дверь. — Это настоящее препятствие.

В магазине была горстка людей, большинство из которых стояли возле окон и экранов, рассказывая о том, что они видели — или пытаясь выяснить, что именно это было.

— Я за ней присмотрю, — сказала я. — Можешь позаботиться о них?

— С удовольствием. — Тео достал свой значок и поднял его. У него здесь не было никакой юрисдикции, но не похоже, чтобы кто-то собирался читать мелкий шрифт. — Простите за беспокойство, произнес он, — но нам нужно, чтобы все покинули помещение, пожалуйста. Если не трудно, просто выйдите наружу и отправляйтесь своей дорогой.

Услужливо придержав дверь, он подождал, пока они выйдут, и снова ее закрыл. Затем он защелкнул замок и повернулся к нам.

— Что вы делаете? — спросила Палома, метнувшись за прилавок, пока мы шли к ней.

— Мы здесь, чтобы узнать правду, — ответила я, беззаботно подняла жеоду, осмотрела кристаллы внутри, а потом положила ее на место. — Потому что нам очень надоело, когда нам врут.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — сказала Палома, но руки у нее дрожали. Когда поняла, что мы это заметили, она скрестила руки на груди, спрятав кисти.

— Я не представился, — произнес Тео, доставая свой значок. — Я из офиса Омбудсмена. Ты знаешь, кто они?

— Да, знаю. У тебя здесь нет никакой юрисдикции.

— Верно, — согласился он, — нет. Но что у меня есть, так это информация. У тебя тоже есть информация, Палома. И ты поделишься ею с нами.

— Я ничего не знаю.

— О, но ты знаешь. Потому что ты единственная, у кого есть такая возможность. — Тео посмотрел на меня. — Ты знала, что я сегодня разговаривал с Орденом?

— Да ты что, — произнесла я, изображая удивление. — И как дела в Милуоки?

— Продуктивно. Они ведут весьма хорошие записи, и наша Палома в этом районе единственная колдунья — зарегистрированная или нет. — Он снова повернулся к Паломе. — Все начинается и заканчивается на тебе, Палома. Теперь-то не хочешь выложить все начистоту, или нам нужно просто позвонить в Орден и позволить им разобраться с тобой?

Она перевела взгляд на окно, выглядя при этом совершенно несчастной.

— Я не знала, что они превратятся в… это, — сказала она, а потом снова посмотрела на меня. — Это абсолютная правда.

— Прости, но я тебе не верю, — сухо произнесла я. — Тем более, что, несмотря на свои силы, ты стояла там и смотрела. Даже не пыталась помочь.

— Я ничего не могла сделать.

Тео посмотрел на меня, нахмурив брови в притворном замешательстве.

— Она ничего не могла сделать, Элиза. Разве это не кажется странным?

— Действительно кажется, — согласилась я, наслаждаясь подколкой больше, чем, вероятно, следовало бы, учитывая, что поставлено на карту.

— Вы не обязаны мне верить, — сказала она. — Наверное, на вашем месте я бы тоже себе не поверила. Но опять-таки, это правда.

— Мы поверим тебе, если ты расскажешь нам правду, — промолвила я.

Палома потерла лоб.

— Давайте… давайте присядем? У меня чертовски болит голова. Это магия. Она вызывает у меня мигрени.

Она прошуршала через завешанный бусами дверной проем вдоль задней стены.

Мы прошли за ней по коридору, ведущему к уборной и небольшому кабинету. В кабинете стоял письменный стол и два стула для посетителей. На столе был порядок, хоть он и был заставлен коробками, документами и коллекционными товарами. С потолка свисал китайский фонарик, а к кирпичной стене был прикреплен плакат, демонстрирующий позы для йоги. И помещение было пропитано старой магией, едкими слоями, которые, казалось, пронизывали воздух и мебель и оставляли в воздухе след маслянистости.

Она села за стол, закрыла глаза и потерла лицо руками. Потом тяжело вздохнула, словно хотела сжаться, и снова опустила руки. Она выглядела усталой и несчастной. Жаль, что эти чувства не подтолкнули ее найти нас раньше.

— Он пришел ко мне, потому что у него была проблема.

— Он — это кто? — спросила я.

— Зейн. Он был один, и он был расстроен. Однажды он пришел около полуночи, бродил по