Дорога за горизонт - Борис Батыршин

Садыков кивнул.

– К тому же – продолжил Семёнов, – тут ещё один момент. Понимаете, опасаюсь я что-то… вот, наша мадемуазель Берта – нет, вы не подумайте, я не подозреваю её в шпионаже, упаси господь. Просто…

– А вот я как раз подозреваю – сухо отозвался Садыков. – Вы простите, Олег Иванович, но брать с собой иностранную подданную, при том, что предмет наших поисков столь деликатен… не понимаю я вас! Тем более, нам предстоит пробираться через владения их короля – а это, в сочетании с тем, что вы нам давеча изложили…

– С одной стороны вы правы – покачал головой Семенов. Поручик слегка поднял брови – начальство изволило говорить неуверенным тоном. – А с другой – ну сами посудите, как я мог отказать? Мадемуазель Берта выручила нас в Александрии, доставила экспедицию в Занзибар со всеми удобствами! С моей стороны было бы неучтиво…

Поручик поморщился – речь начальника его не убедила.

– И к тому же, – нашёлся Олег Иванович. – есть ещё одно соображение. Представим, к примеру, что она – и правда чей то агент и следит за нами. Не возьми мы её с собой – что ей стоит нанять несколько белых авантюристов, найти проводников из числа суахеле или арабов, благо, в Дар-эс-Саламе хватает и тех и других – и пуститься бы за нами вдогонку? А здесь она одна, – если не считать стюарда – и всё время под нашим присмотром. Может, так оно и спокойнее?

– Ну, если только под присмотром… неопределённо протянул Садыков. – Тогда, конечно… тогда да, спокойнее.

Поручик старался, чтобы в голосе не мелькнуло ни тени иронии. Видимо, получилось не слишком хорошо: Семёнов отвернулся и нарочито закашлялся.

«Спасибо хоть темно, как у негра в… тьфу, привязались это гнусное сравненьице! Кто его пустил? Казачки? Антип? Да нет, кажется, сам господин начальник как-то обмолвился – Пронька, помнится, довольно заржал, а урядник погрозил ему кулачищем, на предмет нарушения чинопочитания. В общем – хорошо что темно, а то дражайший Олег Иванович, похоже, покраснел, как гимназистка. Он что, вообразил, что я намекаю на его роман с Бертой? А ведь и правда – намекаю…»

Смутившись, поручик поспешил сменить тему:

– Олег Иваныч, как полагаете, долго нам ещё добираться до реки Конго? А то сказать не могу, как мне надоело по десять раз на дню перетаскивать плоты через завалы! А по Конго, я слышал, бельгийцы даже пароход пустили – стало быть, русло свободно от препятствий.

– Может и пустили – ответил начальник, несказанно обрадованный тем, что поручик ушёл от неудобной материи. – Только сейчас в верховьях Конго сезон дождей. Уверен, и на большой реке нас ждет масса неудобств – хотя, конечно, поменьше, чем на этой Уэлле, будь она трижды неладна. Полагаю, к концу марта доберемся. Хотелось бы к лету уже быть на побережье, в городе Боме – это порт в устье Конго. В любом случае, до слияния Конго и Убанги – в эту реку впадает Уэлле, на которой мы сейчас находимся – добираться по самым осторожным подсчётам, никак не меньше полутора-двух месяцев.

V

– Вот, господа, прошу любить и жаловать – товарищи моего сына по училищу, Вольф Игнациус. Вы, вероятно, знакомы с его старшим братом, Васильем Васильичем Игнациусом – он сейчас на «Вестнике», в Сибирской флотилии. А это Иван… э-э-э… Семёнов. Несмотря на молодость, они уже успели изрядно отличиться.

При этих словах Воленька покраснел. Он всегда краснел, когда дифирамбы, предназначенные нам, доставались и ему – остро ощущал ничтожность собственных «отличий» на фоне наших медалек «за заслуги» и Николкиного креста за бой со шведами-контрабандистами. Кресты получил весь экипаж миноноски № 141 – и в то числе, гардемарин Морского Училища Георгий Романов, который и командовал судёнышком во время «молодецкой минной атаки» (это не я, так написано в представлении!), заменив убитого мичмана Криницкого. Мы же с Воленькой, как отсидевшиеся в безопасности на «Дожде», довольствовались личной благодарностью Государя.

Этот приём стал нас троих совершенной неожиданностью: днём в корпус примчался вестовой с запиской от Николкиного батюшки – с категорическим требованием вечером, при полном гардемаринском параде, явиться по указанному адресу. Зачем – не уточнялось; Дмитрий Петрович лишь упомянул, что визит устраивается по настоятельной просьбе барона Корфа.

Что ж, надо так надо – отмыв руки от следов праведных трудов, мы втиснулись в парадное гардемаринское обмундирование (к которому, между прочим, прилагается палаш) и, взяв извозчика, покатили на Фонтанку.

С отцом Николки я познакомился перед корабельной практикой, в мае. Дмитрий Петрович, старший брат Николкиного дяди, владельца дома на Гороховской улице в Москве, служил в Севастополе. Он занимал должность старшего офицера на одном из самых необычных кораблей русского флота – круглой броненосной плавучей батарее «Вице-адмирал Попов» – и страстно мечтал об океанах. Капитану второго (теперь уже первого!) ранга Овчинникову было тесно в запертой на замки турецких батарей акватории Черного моря, тем более, что и боевую единицу, на которой он тянул не самую лёгкую во флотском реестре должностей лямку (место старшего офицера всегда считалась собачьей), трудно было назвать «мореходной» в полном смысле этого слова. Да, «поповки» несли черепаший панцирь толстой брони и два орудия солидного калибра, но… достаточно поставить эти творении кораблестроительного гения рядом с самой захудалой гафельной шхуной – и вопросы отпадали сами собой. Удел «поповок» – артиллерийский бой в прикрытиях береговых фортов и крепостных минных заграждений; дальние походы не них.

Так что, можно сказать, Дмитрию Петровичу повезло. Нет, но честно «выплавал» свой ценз в должности старшего офицера и теперь мог получить под командование корабль второго ранга, но… двадцатилетняя кораблестроительная программа стартовала лишь в 1881-м году, и на верфях в Николаеве ещё только строились барбетные броненосцы «Екатерина II», «Чесма», «Синоп» и «Георгий Победоносец».

Кораблей второго ранга тоже немного – уж во всяком случае, куда меньше, чем тех, кому требовалось отплавать положенный ценз. Капитан Овчинников не раз подавал рапорта о переводе на Балтику, но они неизменно отправлялись в долгий ящик. И тут – о, удача! Громкая история с московскими уличными боями и наше с Николкой представление Государю сыграли немалую роль и в судьбе Дмитрия Петровича. В апреле прошлого, 1887-го года новопроизведённый, капитан первого ранга получил предписание сдать дела на «Вице-адмирале Попове» и прибыть в Петербург за новым назначением. Процесс, правда, несколько затянулся – Дмитрий Петрович оказался в столице только к середине лета, и сразу принял под команду клипер «Разбойник».

Тогда Никол и представил меня своему отцу. Они оказались очень похожи: оба невысокого роста, с одинаково острыми чертами лица. В отличие от брата Василия, преподававшего словесность в женской гимназии, Дмитрий Петрович не носил пенсне, спину держал прямо и всем своим существом буквально источал уверенность и властность. При том – он оказался человеком приятным и мягким в общении; в первый же вечер мы разговорились его в гостиничном номере (капитан собирался снять в Санкт-Петербурге хорошую квартиру, как и подобает, морскому офицеру его ранга, но не успел) – и проговорили до утра.