Четвертое сословие - Джеффри Арчер

Мужчины встали и торжественно пожали друг другу руки.

— Ну, мне пора, — сказал Армстронг. — Мне еще нужно встретиться кое с кем и написать кучу бумаг, чтобы выпроводить Сэквилла в Америку.

Ганн ничего не ответил, только кивнул.

Армстронг отпустил водителя и пешком прошел девять кварталов до дома Макса. Сегодня они, как всегда по пятницам, играли в покер. На холоде голова прояснилась, и когда он добрался до Макса, он был готов запустить в действие вторую часть своего плана.

Макс нетерпеливо тасовал колоду.

— Наливай себе пива, дружище, — сказал он, когда Армстронг сел за стол, — потому что сегодня, приятель, ты будешь в проигрыше.

Два часа спустя Армстронг выигрывал около 80 долларов, а Макс за весь вечер ни разу не облизал губы. Он потягивал пиво, пока Дик тасовал колоду.

— Да, как подумаю, — сказал Макс, — что если Ганн удержится на плаву до конца месяца, я буду должен тебе еще тысячу — тогда мне конец, я разорен.

— Должен признаться, сейчас у меня высокие шансы на победу, — Армстронг сдал Максу первую карту. — Хотя при определенных обстоятельствах я мог бы отказаться от пари.

— Скажи, что я должен сделать, — взмолился Макс, бросив карты на стол.

Армстронг молчал, делая вид, что изучает свои карты.

— Все, что угодно, Дик. Я сделаю все, что угодно. — Макс немного помедлил. — Если, конечно, ты не попросишь убить проклятого фрица.

— А как насчет того, чтобы снова открыть ему кислород?

— Что-то я тебя не понимаю.

Армстронг положил руки на стол и пристально посмотрел на американца.

— Я хочу, чтобы Ганн получал столько электроэнергии, сколько ему потребуется, столько бумаги, сколько ему необходимо, и любую помощь от твоей конторы.

— Но с чего вдруг такая перемена? — с подозрением спросил Макс.

— Все очень просто, Макс. Я поспорил с несколькими придурками в британском секторе, что Ганн не разорится к концу месяца. Если ты все переиграешь, я получу гораздо больше тысячи долларов.

— Вот хитрый засранец, — Макс впервые за вечер начал облизывать губы. — Договорились, дружище. — Он протянул руку через стол.

Армстронг скрепил рукопожатием второй договор за этот день.

Три недели спустя капитан Макс Сэквилл поднялся на борт самолета, улетающего в Северную Каролину. Ему пришлось заплатить Армстронгу всего несколько долларов, которые он проиграл в их последний вечер в покер. Первого числа его место занял майор Берни Гудман.

В тот же день Армстронг приехал в американский сектор, и Ганн вручил ему подписанный договор.

— Не знаю, как вам это удалось, — сказал Ганн, — но вынужден признать, ваши слова каким-то образом доходят до Бога.

Они пожали друг другу руки.

— Надеюсь на долгое плодотворное сотрудничество, — на прощание сказал Армстронг.

Ганн промолчал.

Вечером Армстронг сообщил Шарлотте, что его бумаги наконец-то оформили и к концу месяца они уедут из Берлина. Он также поставил ее в известность, что получил права на распространение продукции Юлиуса Ганна за границей, поэтому он приступит к работе, как только самолет приземлится в Лондоне. Из него так и сыпались идеи, но Шарлотта не возражала, потому что была счастлива уехать из Берлина. Когда он наконец замолчал, она посмотрела на него и сказала:

— Сядь, пожалуйста, Дик, потому что я тоже хочу тебе что-то сказать.

Армстронг обещал лейтенанту Уэйкхему, рядовому Бенсону и Сэлли обеспечить их работой после увольнения из армии, и все заверили, что свяжутся с ним, как только будут готовы их демобилизационные документы.

— Ты проделал для нас адскую работу здесь, в Берлине, Дик, — сказал ему полковник Оакшот. — Даже не знаю, как мы будем без тебя обходиться. Хотя после твоей блестящей идеи о слиянии газет «Дер Телеграф» и «Дер Берлинер» нам, наверное, и не придется искать тебе замену.

— Это решение напрашивалось само собой, — заметил Армстронг. — Хочу добавить, сэр, что мне было очень приятно работать в вашей команде.

— Спасибо за добрые слова, Дик, — улыбнулся полковник. Потом добавил, понизив голос: — Я сам скоро демобилизуюсь. Как только окажешься на «гражданке», дай мне знать, если подвернется подходящее дело для старого солдата.

С Арно Шульцем Армстронг прощаться не стал, но Сэлли сообщила ему, что Ганн предложил Шульцу должность редактора новой газеты.

Напоследок, прежде чем сдать форму интенданту, Армстронг навестил майора Тюльпанова в русском секторе, и в этот раз его пригласили остаться на обед.

— Одно удовольствие было наблюдать за твоей интригой с Ганном, Любжи, — заметил Тюльпанов, показывая ему на стул, — пусть только издалека.

Ординарец налил каждому водки, и русский высоко поднял свою рюмку.

— Спасибо, — поблагодарил Армстронг, возвращая комплимент. — И не без вашей помощи.

— О, она была ничтожной, — Тюльпанов поставил рюмку на стол. — Но, возможно, так будет не всегда, Любжи. — Армстронг удивленно поднял брови. — Ты, конечно, получил право распространять за границей основную часть немецких научных публикаций, но через некоторое время они устареют, и тогда тебе потребуются все последние русские работы. Если ты, конечно, хочешь быть во всеоружии.

— И что вы потребуете взамен? — спросил Армстронг, зачерпывая ложкой икру.

— Давай пока остановимся на том, Любжи, что я буду иногда позванивать тебе.

ДЕЙЛИ МЕЙЛ, 13 апреля 1961 года:

ГОЛОС ИЗ КОСМОСА: «КАКАЯ ЖЕ ОНА МАЛЕНЬКАЯ».

ГАГАРИН РАССКАЗЫВАЕТ ХРУЩЕВУ О ГОЛУБОЙ ПЛАНЕТЕ

Хитер поставила перед ним чашку черного кофе. Таунсенд уже пожалел, что согласился дать интервью, тем более репортеру-стажеру. У него было золотое правило — он никогда не говорил с журналистами для печати. Многие владельцы с удовольствием читали о себе в собственных газетах. Таунсенд был не из их числа, но Брюс Келли захватил его врасплох, уверяя, что интервью пойдет на пользу газете и его репутации, и он нехотя согласился.

Пару раз этим утром он был близок к тому, чтобы все отменить, но бесконечные звонки и совещания помешали ему это сделать. А потом вошла Хитер и доложила, что молодая журналистка ждет в приемной.

— Пригласить ее? — спросила Хитер.

— Да, — кивнул он, глядя на часы. — Но ненадолго. Мне нужно еще проработать с вами кое-какие вопросы перед завтрашним заседанием правления.

— Я зайду минут через пятнадцать и скажу, что вам звонят из-за границы.

— Хорошая идея, — согласился он. — Только скажите, что звонят из Нью-Йорка. Почему-то эти слова всегда заставляют их поторопиться. А если ничего не выйдет, воспользуйтесь Эндрю Блэкером.