Эволюция личности - Михай Чиксентмихайи

Духовное совершенствование и мудрость

Знакомы ли вы с мудрыми людьми? Если да, то каковы их наиболее очевидные особенности?

Какие духовные качества вы развили в себе? Если таковых нет, какое из них вы хотели бы иметь? Что для этого нужно сделать?

Задачи будущего

Что, по-вашему, можно сделать для увеличения сложности в масштабах вашего района или города?

Какой вклад вы могли бы внести в решение этих задач?

Быть трансцендентной личностью, такой, как мы описали ее в предыдущей главе, дело нелегкое. Пока человеку приходится развиваться в одиночку, лишь самые прилежные и удачливые могут наполнить свою жизнь переживанием потока. Однако горстка одиночек не сможет направить к сложности все человечество. Чтобы большинство людей активно участвовало в эволюции, общественные институты должны поддерживать поток и упорядоченность сознания. Поэтому две последние главы этой книги мы посвятили вопросу, как сделать сложность частью общественной жизни.

При внимательном рассмотрении эволюции сложности сразу становится ясно, что этот процесс идет не столько в душах людей, сколько в их информационном поле — культуре, в которой они живут. Человек — просто носитель информации. Мы с вами можем направить свою психическую энергию на самые многообещающие ценности и идеи. Благодаря этому наши личности станут сложнее, и мы приблизим гармоничное будущее. Однако развивается не только личность в телесной оболочке, распадающейся после смерти. Сохранится и будет расти информационный паттерн, формирующийся в процессе нашего существования: наша любовь, вера, знания, умения, прозрения, повлиявшие на ход вещей вокруг нас. Неважно, насколько умен, мудр, альтруистичен человек. Он способен влиять на эволюцию, лишь делая культуру сложнее, служа другим примером, изменяя обычаи, верования и знания так, чтобы их можно было передать грядущим поколениям. Мы вносим свой вклад в эволюцию с помощью мемов, распространяемых социальными системами.

Социальные и культурные системы{184} — тоже организмы в широком смысле этого слова. И, подобно другим организмам, они бывают более или менее сложными в зависимости от степени их дифференцированности и интегрированности. Например, армейское подразделение не слишком дифференцировано: люди на каждом из уровней его иерархии в той или иной степени взаимозаменяемы. Если вы рядовой, ваша личность интересна вам самому или вашим товарищам, но в масштабах всей армии вы всего лишь номер. С другой стороны, хорошая армия прекрасно интегрирована: каждое боевое подразделение обеспечено отлично функционирующими интендантскими и медицинскими службами, а также системами коммуникации. Все происходящее в одном из армейских подразделений немедленно воздействует на все остальные, вызывая соответствующие адаптивные реакции.

Типичный университет — во многом другая крайность. Его сотрудники работают совершенно изолированно от своих коллег. В его стенах поощряются оригинальность и индивидуализм, а обмен информацией и взаимопомощь сведены к минимуму. Создающие максимальную сложность социальные институции, где были бы объединены дифференциация и интеграция, встречаются крайне редко и остаются такими совсем недолго, так как быстро теряют либо гибкость, либо структурированность.

Поскольку мы проводим всю свою жизнь то в одной, то в другой социальной организации и формируемся под воздействием тех ролей, которые играем там, жизненно важно продумать, как можно повысить сложность семей, школ, офисов, фабрик и правительства. Мы не можем требовать от своих детей, чтобы они наслаждались жизнью, не дав им соответствующих умении и заставляя их расти в среде, предоставляющей слишком мало возможностей для действия. Быть хорошим членом плохого общества непросто. Не изменив среду нашего обитания, мы не сможем повлиять на будущее. Однако прежде чем рассмотреть, благодаря чему общество становится сложным, нам стоит поразмыслить о том, как поток влияет на эволюцию мемов — на технический прогресс и вечно меняющиеся верования и социальные институты.

ПОТОК И ЭВОЛЮЦИЯ ТЕХНОЛОГИИ

Почти полвека назад нидерландский историк Йохан Хейзинга выступил с дерзким утверждением{185}: он заявил, что социальные институты — даже самые уважаемые из них, такие как наука, религия и армия, — начинались в большей или меньшей степени как игра и лишь позднее утвердились «всерьез». Наука возникла из состязаний в отгадывании загадок, религия — из коллективных торжеств, военные организации — из церемониальных поединков, экономика — из праздничного взаимообмена. По мнению Хейзинги, вначале люди собирались, чтобы весело провести время и лишь позднее создали правила, позволяющие игре продолжаться и становиться интереснее. В конечном счете правила стали обязательными, и людям пришлось подчиниться им. Например, условности сегодняшнего суда возникли из публичных споров двух оппонентов, где каждый пытался убедить публику в справедливости своих аргументов. Первые суды были в той или иной степени импровизированными представлениями, увлекательными общественными развлечениями. Со временем различные аспекты этой игры-импровизации были систематизированы, роли судьей и адвокатов превратились в постоянные амплуа, и для каждого из них были созданы письменные своды правил. Таким образом, утверждает Хейзинга, суд — это систематизированный потомок развлекательных представлений. В целом же выживают и формализуются практики, доставляющие удовольствие их участникам.

По всей вероятности, поток является мощным механизмом истории. Удовольствие влияет на технический прогресс, и тому есть три основные причины. Во-первых, изобретатели и мыслители любят свое дело и продолжают развивать свои идеи, даже когда шансы на успех крайне малы. Во-вторых, многие изобретения, такие как автомобиль и персональный компьютер{186}, дарят множество приятных переживаний. И, в-третьих, технология развивается потому, что позволяет избавиться от тяжелого монотонного труда и опосредованно улучшает нашу жизнь — например, бытовая техника позволяет нам высвободить время на что-то более приятное, чем работа по дому.

Немало новых идей и способов поведения создают те, кто ищет новизны, устав от рутины или хаоса. Мы привыкли думать, что ученые делают открытия и изобретают всевозможные приспособления из экономических соображений. Но это верно лишь отчасти. Ведь если бы изобретательство не доставляло удовольствия, не было бы открытий и изобретений. Братья Райт надеялись, что их летающая машина окажется полезной и принесет им кучу денег, но они бы не работали дни и ночи напролет над воплощением своего безумного плана только из материальной заинтересованности.

Автомобиль, который изменил нашу жизнь больше, чем все прочие изобретения, и сегодня видится исключительно полезным механизмом, но возник он как предмет развлечения, как «поставщик потока». Люди заинтересовались автомобилями не из-за их полезности, а потому что, как только появились первые «самоходные повозки», человеческое воображение захватили езда и автогонки. Первые водители, джентльмены и механики, проезжали на своих хитроумных устройствах целые континенты по разбитым дорогам и проселкам. Вот как начинается современная рекламная брошюра Alfa Romeo: «В 1910 году появилась компания, которой было суждено особое предназначение. Ее философия была проста — автомобиль не только средство передвижения, а источник радости». Последнее предложение, скорее всего, верно. А заявление, что это философия только Alfa Romeo, — нет. На заре развития двигателей внутреннего сгорания все производители автомобилей очень хорошо понимали, что торгуют радостью.