С кем бы побегать - Давид Гроссман

В шесть утра Тамар обо всем узнала. А между двумя выступлениями в Ашдоде она увидела газету — фото улыбающейся Шели и коротенькая заметка. В Эйлате Шели спуталась с неким немолодым наркодилером, который пригласил ее провести время на его вилле на побережье. Что там произошло, понять было трудно. Газета цитировала комиссара полиции: «Похоже, что оба упились и решили испробовать что-то более сильнодействующее, чем обычно». Так или иначе, когда приехала неотложка, Шели откачать уже не смогли.

Тамар была сама не своя до конца дня, даже подумывала отменить побег. Она прекрасно понимала, что ни ей, ни Шаю нельзя там оставаться, но сил для побега не было.

На следующий день Шай в столовую не пришел. Ужин прошел тише обычного, никто ни словом не обмолвился про Шели. Утром в четверг Тамар опять не увидела Шая, хотя это был день их совместного выступления. Все толпились в коридоре возле комнаты Пейсаха в ожидании «раскладки», и только Шай не появлялся. Тамар даже не пыталась скрыть своей нервозности, пребывая в уверенности, что из-за какой-нибудь случайности ее план обязательно рухнет. Или Шай не сможет преодолеть свой страх и отыщет предлог остаться сегодня в общежитии, или Пейсах в последний момент изменит свое решение и не позволит им выступать вместе. Или из-за гибели Шели весь порядок изменится, или…

Когда Тамар почти отчаялась, она увидела его длинные ноги, медленно спускающиеся по лестнице, и широкий ремень, сползший на бедра, и тощую изможденную фигуру. И со всей ясностью осознала, что в самый ответственный момент Шай сломается.

— Эй, вы там, парочка вундеркиндов! — крикнул Пейсах, удивительно быстро очухавшийся после визита полиции. — С Мико поедете и с Шишако. Слыхали, в рифму вышло! И смотрите, чтоб концерт по первому разряду, усекли?

Они скованно кивнули.

— Вы гляньте-ка! — Пейсах покатился со смеху. — Застеснялись! Как ешиботник с просватанной женушкой! Эй, посмотрите хоть друг на дружку. Ну, в чем дело, улыбнитесь разок! Публика любит влюбленные парочки!

Тамар выдавила из себя улыбку, с тревогой подумав: двое. Он к нам приставил двоих. Ничего не удастся.

В «субару» они сидели рядом и смотрели вперед. Мико и Шишако громко трепались о какой-то бар-мицве,[48]на которой пьянствовали накануне.

Шай нагнулся и погладил Динку, которая восторженно лизала его руку, и косилась на него полными любви глазами, и скулила, и вертелась в машине во все стороны, стараясь пристроить голову то к нему на колени, то на колени Тамар.

Тамар понадеялась, что эти двое впереди не особо удивляются возбуждению Динки.

Нога Шая чуть коснулась ноги Тамар. Ее словно током шибануло.

Она осторожно раскрыла ладонь, надеясь, что пот не размыл буквы.

Шишако говорил:

— А я завсегда шведский стол предпочитаю, берешь себе чё хочешь. А то какой-нибудь сраный официант подходит и швыряет те — бах! — на стол всякую блевотину: вот те рис, вот те чипс!

Тамар сжала ладонь, разжала, еще и еще. Шай наконец сообразил, что там что-то написано. Напряженно вгляделся, и Тамар испугалась, не слишком ли мелкие буквы. Она подняла ладонь как можно выше.

«Урок Родины», третий куплет, беги за мной.

Тамар смотрела в окно на унылую улицу Яффо, способную испортить настроение одним своим видом. Послюнила палец и стерла чернильную надпись. Шай отвернулся к своему окошку. Тамар видела страх Шая, она почти обоняла его. Кадык у него непрерывно двигался. Пальцы теребили верхнюю пуговицу рубашки. Тамар уже слышала исходящий от него гул, в прежней жизни она могла по этому гулу отыскать брата в квартире. Иногда гул длился целыми днями, сводя с ума всех домашних, пока не превращался в конце концов в чудесную мелодию или новую песню или же не выливался приступом ужаса и ярости. Тогда Шай бросался на пол, колотился головой, руками и ногами, и только Тамар могла его успокоить — ласково нашептывая на ухо, обнимая.

Они уже были на Сионской площади, проехали до улицы Царицы Хелени. Мико показал им, где припаркует машину. Шишако вылез проверить территорию. Они наблюдали, как он прохаживается с безразличным видом, точно уличный кот. У Мико зазвонил мобильник — все чисто, сообщил Шишако.

— Работать! — приказал Мико. — Пейсах на вас виды имеет, чтоб врезали на всю катушку.

Шай вынул из багажника гитару.

Они шли рядом: ее плечо касалось его груди. Динка носилась вокруг, вне себя от радости. Тамар знала: у них есть лишь три минуты относительной свободы. В пределах круга, очерченного беготней Динки, они были действительно свободны, они были вместе, и можно даже пофантазировать, что вот брат с сестрой вышли погулять в город, прихватив собаку.

Кривя уголок рта, Шай процедил:

— Ничего не выйдет, нас поймают.

Тамар ответила, так же стараясь не шевелить губами:

— Через четверть часа нас будут ждать на улице Шамай. Моя подруга с машиной.

Шай отрицательно качнул головой:

— Они меня повсюду достанут.

— У меня есть место, где тебя не найдут.

— И сколько мне там прятаться? Всю жизнь? — Его голос сделался плаксивым. — Он меня все равно найдет. Он меня на краю света найдет.

Тамар знала этот жалостный тон, всегда вызывавший в ней брезгливость. Он мог так вот ныть поутру, не обнаружив свои любимые кукурузные хлопья или чистые трусы.

— Я тебе говорю: он меня убьет. Подумай…

Тамар не знала, что ответить. Еще один ужасный пробел в ее плане.

— Ты спятила, да? Ты что, Джеймс Бонд? Ты всего лишь девчонка, а это — жизнь, понимаешь? Очнись, это не кино про операцию «Энтеббе».[49]Это тебе не книжки. Оставь меня в покое…

У Шая иссякли силы, он остановился, тяжело глотая воздух. Когда он заговорил снова, голос его звучал иначе.

— Ты не видишь, в каком я состоянии? Не понимаешь, что я теперь? Я без дозы не проживу, Ватсон. Со мной все кончено.

Тамар тихо ответила:

— Я купила на первые дни. Чтобы ты был в порядке, пока мы не возьмемся за это по-настоящему.

— Ты… что?

Шай в ужасе уставился на нее. Плечи его обвисли, словно на них взвалили тяжеленный мешок. Несколько метров они прошли в молчании. Свернули на улицу Яффо. Двигались они заторможенно, словно в замедленной съемке. Оставалась еще лишь минута свободы, не более.

— А это твое убежище, — заговорил снова Шай, — сколько времени мне придется пробыть в нем?

— Пока не очистишься.

— Очищусь?