Опасная фамилия - Антон Чиж

Афанасий чуть со стыда не провалился, хорошо, в отеле «Англия» полы крепкие. Так ему стало муторно. Его ведь ошибка, кому, как не ему, такую ерунду проверить…

– Задержимся буквально на миг еще… – продолжал Ванзаров, ничего не замечая, – … чтобы бежать в правильном направлении… А это… Так, конечно!.. Путь сокращается вдвое… Господа, последний спринт: на Малую Морскую… Аллюром!

Все произошло так быстро, что горничная опомниться не успела. По лестнице скатился грохот десятка крепких ног.

Второй этаж особняка горел окнами, как на балу. Только вихря танцующих пар, что тенями мелькали на занавесках под звуки оркестра, не было. Ванзаров дернул за медную ручку. Тяжелая дверь отворилась в прихожую, освещенную и пустую. Он приказал соблюдать полную тишину. К этому филерам было не привыкать. Мягко ступая на носки, отряд поднялся по лестнице. Дверь в гостиную осталась чуть приоткрытой. Заглянув в проем, Ванзаров подал знак: прижаться к стенам и звука не подавать. Афанасий дернулся за ним, но ему воспретили. И чтобы пикнуть никто не смел.

«Когда?» – одними губами спросил Курочкин.

«Услышишь», – ответил ему так же Ванзаров. Оправив жилетку, сбившуюся от бега, и пригладив волосы, он медленно и широко распахнул дверь.

– Какая компания! – удивленно воскликнул он. – Позволите войти?

Ани стояла за конторкой, на которой был приготовлен чистый лист, чернильница и перо. Она только глянула на вошедшего и уткнулась в бумагу. Серж лежал на полу и ничего не мог сказать, даже если бы хотел. Рот его был плотно запечатан кляпом, которым служила его же шляпа. Он лежал на боку, неудобно заведя за спину связанные руки. Таращил глаза и часто моргал. Лицо его побагровело от натуги, волосы слиплись сырыми перьями, как будто он вынырнул из колодца. На лбу заметно краснела свежая шишка. Впрочем, выглядел он целым и невредимым.

Сапог, что прижимал его к полу, надавил, Серж захрипел и перевернулся на спину. Ствол револьвера, нависающего над ним, теперь целился в лоб.

– Неужели! Ванзаров! Кто ходит в гости в такой час? Только отъявленный шутник! Как я рад вас видеть!

– И я вас не меньше, – ответил Ванзаров, делая ленивый шаг. – Наконец встретились.

– Оставаться на месте! – Боек револьвера щелчком перевели в боевую готовность. – Простите, что вынужден быть грубым. С вами так приятно иметь дело. Вы устраиваете столь наивные ловушки, что сердце радуется.

– Неужели поняли, что ловушка?

– Вы меня обижаете! Полагали, что поверю записке, которую сунули милой старушке Бетси? Ах, какой сюрприз: наш милый Серж написал предсмертную записку. И только чудо в вашем лице вытащило его из петли. И он прямо-таки ждет, чтобы повторить самоубийство. Всего-то и надо, чтобы заглянуть к нему. Вот я и заглянул. Мы даже подружились, правда, Серж? – Каблук надавил в солнечное сплетение. Серж завертелся, как червяк, но его утихомирили тычком. – А где свора филеров?

– Я их отпустил. Чего людей зря мучить, когда все кончилось оглушительным провалом, – ответил Ванзаров. – Никак не ожидал вас здесь найти. Подумал заглянуть к Бетси, чтобы подала мне мысль, как вас поймать и избежать полного поражения.

– О! Вы мне льстите. Жаль, но Бетси уже никому не сможет помочь советом. Представьте историю: этот негодяй решил не только свести счеты с жизнью, но совсем лишился ума. Ворвался сюда и убил невинную Бетси. Так ведь еще пристрелил швейцара, прибежавшего к ней на помощь.

У дальних дверей лежало тело в черном смокинге. На зеркальном полу уже натекла лужица. Бетси сидела в своем кресле, глаза ее были широко раскрыты, а на домашнем платье расползлась густая клякса.

– Как обычно: один – наверняка, второй – для гарантии, – заметил Ванзаров.

– Именно так. Серж, подлец, стреляет отменно. Ванзаров, друг мой, почему вы не спрашиваете, чем мы тут заняты.

– Это очевидно, – ответил он.

– Неужели? Очень интересно. Только стойте на месте и не пытайтесь двигаться вперед подленькими мелкими шажками.

– Ни в коем случае… – Ванзаров широко отступил и оперся о спинку стула. – У вас здесь важное представление. Анна Алексеевна пишет отказ от наследства в вашу пользу, граф Вронский, чтобы сохранить жизнь ненавистному брату.

– Не угадали! – радостно закричал поручик. – Как раз наоборот: я готов исполнить ее просьбу. Она так мне и сказала: убьешь брата – верну половину наследства. Так вот, на всякий случай жду, когда эта бумага будет у меня на руках. А то графиня такая переменчивая: пообещает и забудет. Нам с господином Карениным нельзя ошибиться. У него только один шанс совершить самоубийство.

– Он поехал с вами, чтобы уговорить Ани вернуть вам часть наследства?

– В точку! Даже силу применять не пришлось.

– Сказали, что Ванзаров хочет заманить его в ловушку, и в качестве доказательства указали на филеров, что прятались на другой стороне улицы. Вышли, как и вошли: через черный вход. У вас же свой ключ имелся.

– Вы прямо прозорливец какой-то! – обрадовался Вронский. – Анна Алексеевна, поспеши. Палец на курке затек, как бы не раскроить твоему братцу череп бесплатно.

Ани макнула перо и стала что-то выводить на листе.

– Вот умница… Ненависть, как и любовь, стоит дорого… Пока моя сестрица графиня занята писанием, не развлечете ли меня, Родион Георгиевич, разговором. Серж вынужден молчать.

– Хотите узнать, как и когда я вас разоблачил?

– Не только хочу. Это важный урок. Так где я маху дал? Двойной выстрел?

– Это лишь мелкая улика, – ответил Ванзаров. – Самая большая ошибка – сложить тело старого Каренина с балериной. Смысл этого так прост, что кажется необъяснимым. Такое мог сделать только человек, который хотел отомстить чистюле Каренину за его жену. Дескать, вот вам: старикашка, который разглагольствовал о нравственности, закончил свои дни рядом с актриской. Выпачкали Каренина напоследок. Ошибка была не в том, что вместе их сложили, а в том, что нарушили четкий план.

– А какой был план?

– Серж должен был оказаться на его месте. Но вмешался случай: он провел ночь с другой балериной. И еще случай: старый Каренин пробрался в дом, чтобы вырезать картину. Для надобности, о которой здесь говорить не стоит. Сидя три часа с трупом балерины, вы так соскучились, что решили сымпровизировать: старика вместо сына. И картину прихватили с собой.

– Но что же на меня указывает?

– Портрет Анны Карениной, что хранился у вашего отца, только вы могли так уничтожить серной кислотой. Отсюда вывод.

– Вы меня искренно поразили, – сказал Вронский, перекладывая пистолет в другую руку. – Не думал, что такое возможно. И только на этом?

– Не только. Убийство Левина. Его мог застрелить только тот, кто не знал его в лицо и стрелял по примете: в непромокаемую накидку. Было утро, пасмурно, моросил дождь, вы торопились и не заметили, что накидка Левину мала. А когда разглядели, было поздно.