Ветер перемен - Михаил Алексеевич Ланцов

пускать в защитников тучи стрел. В основном довольно поганых, не имевших даже оперения да с каменными наконечниками. Но «тряпочным» стрельцам за глаза хватало и таких гостинцев, в случае попадания. Удивительно острые края кремневых пластинок могли в чем-то дать фору металлическим. После попадания же частенько крошились, оставляя в ране массу мелких каменных обломков. Но обычно происходило именно это.

Выжил?

Выжил.

Но ненадолго, так как в условие местной медицины такое ранение вело почти наверняка к сепсису и смерти от заражения крови. Если вычистить все это не смогли. Так что стрельцы, прикрываясь от обстрела, охотно использовали подручные средства. В ход шло все — и корзины, забитые всяким барахлом, и какие-то эрзац щиты из нескольких тесовых «обрубков», перевязанных веревкой, и другое.

Главное — избежать такого попадания.

Как таковых залпов не было. Они пускали стрелы по готовности в интересные каждому из них цели. Из-за чего те свистели и гудели они почти непрерывно.

Бойцы ближнего боя тем временем пошли на сближение. По которым из южных башен били егеря из своих длинных штуцеров. Отрабатывать они стали еще когда неприятель находился метрах в четырехстах. И не в лучников, что стояли рассеянно, а в «контактников», идущих плотной толпой. Длинные стволы их «карамультуков» вполне позволяли накидывать в скопления на такой дистанции. И очень результативно.

Теперь же, когда те сблизились достаточно, начали целить в их командиров. Чтобы деморализовать. Благо, что тех легко было различить из-за наиболее яркого и пышного вида.

Наконец их поддержали и мушкеты.

Пулями.

Хотя стрелять под обстрелом лучников приходилось тяжело. Один прикрывал, придерживая что-то, защищающее от стрел — второй стрелял. Третий перезаряжал и подавал оружие.

Нападающих такой прием не отпугнул. Даже напротив — они ускорились. Маленькие залпы по пять выстрелов не выглядели опасно. Но было это непросто… Казаки еще накануне с вечера устроили небольшое предполье — ползая в сумерках, набили в земле с самого уязвимого направления, множество маленьких колышков. Всего на ширину ладони выступавших из земли, но острых и беспорядочно расположенных. Поставили несколько «растяжек». По траве натянув веревки чуть на нижней трети щиколотки. То тут, то там в сажень шириной. Да прочих мелких ловушек.

И это возымело свой эффект.

Разогнавшиеся было противники влетели в это предполье и резко замедлились. Где их и угостили мушкеты уже картечью, которая на столь небольшой дистанции была весьма действенна. Даже по ламеллярным доспехам из кости или какого-то подобного материала. Может даже китового уса — отсюда не разобрать.

Пятый егерь вместе с Леонтием работал по командиру неприятеля. Вон он красовался в окружении нескольких всадников поодаль. Где-то в пяти сотнях метрах на пригорке.

Вот одной пулей помимо засадили совсем.

Второй его товарища свалили, засадив куда-то в бедро.

Третьей сбили ветку с дерева рядом…

Но тот стоял на месте, демонстрируя храбрость.

Тем временем пехоту, идущую в рукопашную на русских, встретили залпы мушкетов уже не картечью, а довольно мелкой дробью. Ибо били с них практически в упор — с дистанций в десять-двадцать шагов.

И на этом все.

Потери достигли критического значения. Неприятель стал откатываться. Да и колчаны у лучников опустели…

До вечера атаки повторялись еще дважды.

Лучники даже пытались маневрировать, занимая места поудобнее и выходя так, чтобы «накидывать» в спину, пусть и наискосок. Но баррикады им в этом мешали. Этого ожидали и это предусмотрели, прикрывшись с тыла небольшими валами из всякого имущества да коробов. Тряпки, сухари и прочее. В них стрелы и застревали.

Штурм же, предпринимаемый неприятельской пехотой, с каждым разом становился все более вялым. Потери давили на моральные качества. Да и меньше ее банально становилось. Таяла на глазах. Отчего для получения критических потерь требовалось уже пропорционально меньшего количества бойцов их поразить. Посему в третий натиск даже до дроби не дошло. И до картечи дошло скорее случайно…

Вечером они отошли.

Полностью пропав с поля зрения. Отчего создавалось впечатление, будто совсем ушли.

— Тихо-то как… — произнес инженер, прислушиваясь.

— Ночью как бы не напали, — не разделяя этого благостного настроя, произнес казацкий голова.

— Так разве можно, после таких потерь?

— А чего нет то? Ежели так отойти, то значит все смерти зря. А ежели ночью нас дожать, то вот сколько всего возьмут. И мушкеты, и огненные припасы, и прочее.

— И что делать? — напрягся Леонтий Степанович.

Вывод напрашивался сам собой…

Поэтому, дождавшись сумерек, обитатели недостроенного острога, отошли к юго-восточному углу крепости. Где и укрепились, обложившись довольно массивной баррикадой. С запада им сюда стрелы забрасывать было нельзя — река. С востока и юга — тоже, так как очень близко к стене. С севера — баррикада высокая. Так что не такой уж и богатый вариант действий оставался у противников.

А он не подвел.

И атаковал.

Гурьбой навалившись на это эрзац-укрепление под утро. В самый «собачий час». Но все оказалось тщетно. От тяжелой пехоты в доспехах мало что осталось. Она была сломлена и подавлена. В бой пошли лучники, по которым и картечь, и дробь работали изумительно. Хватило одного залпа, считай в упор, чтобы охладить их прыть. Останавливая. А потом еще одного для обращения в бегство. Теперь уже окончательного и бесповоротного. Даже на утро не пришли договариваться о погребении павших.

Сломались.

Оно и не удивительно… такие потери…

Злобин же Леонтий Степанович со товарищи остался на этой стоянке. Лечить раненых да острог доделывать. Ожидая подхода строительной артели, оную с весной должны были отправить сюда. Если, конечно, посланник его добрался до Иркутска и успел передать на кораблик, идущий к Нижнему Тагилу, послание. Если же нет, то хотя бы подкрепление из Иркутска должно было подойти. С припасами…

Он же продолжит свою работы.

И после сооружения острога да жилых построек в нем, займется накоплением материалов для сооружения плотины. Не очень большой. Тут ведь реку всего на пару саженей надо поднять, дабы сделать проходимой для желаемых кораблей. Во всяком случае на этом участке. Поэтому и объем работ намечался довольно умеренный.

Причем плотину без шлюза для прохода кораблей. Климат тут больно суровый. Попортит его сильно буквально в несколько лет. Вместо него Злобин решил остановиться на двух наклонных поверхностях с рельсовым путем и погружаемой тележкой. На самой же плотине поставить водяное колесо, которым за канаты эту тележку и тягать через редуктор понижающий.

Не сам придумал, ясное дело.

Это было одно из типовых решений в пакете рекомендаций, переданных