В последнюю очередь - Анатолий Степанов

― А что он может знать?

― Хотя бы то, чем ты сегодня с утра занимался. И мне этого вполне достаточно.

― Загадками говорите, уважаемый Александр Иванович.

― Я удивлен, Коммерция. ― В смирновском басе погромыхивала гроза. Ты сам напросился на разговор без свидетелей и протокола. И тут же начинаешь мне, как фофану, заливать баки. Я перестаю тебя понимать.

― Зачем же сердиться, Александр? ― Коммерция был готов ликвидировать легкое недоразумение. ― Меня до некоторой степени смущает некорректность постановки тобой вопроса. Если бы ты спросил просто: "Коммерция, тебе известно, что Цыган убит?" ― я бы тотчас ответил: "Да". Но ты с ходу требуешь персонификации источника и ставишь меня в положение весьма и весьма унизительное. В положение доносчика.

― Ладно. С этим разобрались. Следующий вопрос я, правда, тоже хотел задать персонифицирующий, начав его с сакраментального: "Кого?" Но, щадя твое обостренное чувство собственного достоинства, изложу его несколько по-другому: "Чего ты так испугался, Коммерция?"

― Я свое давным-давно отбоялся, Александр.

― Не скажи, Коммерция, не скажи. Тебя надо очень сильно напугать, чтобы ты, быстренько прибежав домой, потеплее приоделся для лагерных зим и ринулся в открытую крутить сидора у первой попавшейся гражданки. Фармазон на покое, катала на подхвате, ежедневно ужинающий стерлядкой в ресторане на бегах, польстился на кошелек со ста двадцатью рублями!

― Черт попутал.

― Я скорее поверю, что ты черта попутал. Одно только скажу: перепуганный, ты грубо работаешь. Читается как по букварю.

― Это вами читается. А народный суд, не умея прочитать, отстегнет мне пару лет, и дело с концом.

― А если я помогу народному суду прочитать текст?

― Какой именно?

― Случайный свидетель по меховому делу Валерий Евсеевич Межаков как только узнает, что освобожденные участники этого дела начинают всерьез постреливать друг в друга, быстренько совершает липовую кражу в надежде отсидеться в лагере, пока эта перестрелка не закончится естественным путем, то есть пока фигуранты не перестреляют друг друга, и гражданину Межакову нечего будет опасаться. Гражданин Межаков опасается, боится, паникует, не желая получить пулю.

Эрго: гражданин Межаков не простой случайный свидетель, а полноправный фигурант по делу.

― Блестящая версия! ― восхитился Коммерция. ― Только жаль, никакими фактами не подкреплена.

― Так я и стал бы излагать тебе факты!

― У тебя их нет, Александр, ― убежденно заявил Коммерция.

― Считай, Коммерция, что предварительную беседу мы закончили. Теперь суть. Мне необходимо раскрыть убийство Цыгана. Это сравнительно нетрудно. Значительно труднее предварить вполне возможные грядущие убийства. Для сведения: ревизовать меховое дело я не собираюсь, хотя твоя роль в нем предыдущим следствием совершенно не изучена. Но обстоятельства, подробности того дела необходимы мне для поиска и разработки плана предотвращения последующих уголовных акций. Итак, условия: я тебя не трогаю по меховому делу, а ты ― откровенно, естественно, в приемлемых для тебя и меня рамках, отвечаешь на мои вопросы. Согласен?

― Согласен.

― Вопрос первый: почему ты считаешь, что у тебя нет фактов?

― Я был связан только с Цыганом, а Цыгана нет на этом свете.

― Кто задумывал и разрабатывал план грабежа склада?

― Я, ― скромно ответил Коммерция.

― Мне казалось, что ты от этого открещиваться будешь.

― Но мы же договорились, Александр! ― слегка удивился Коммерция.

― Тогда подробности. На каком этапе тебя привлек Цыган?

― Когда уже был выбран объект.

― Кто нашел этот объект?

― Не знаю. Ко мне все шло через Цыгана.

― Тебе известно, почему это преступление было так быстро раскрыто?

― Откуда?! Секрет вашей фирмы.

― Могу сообщить: Колхозник для того, чтобы опохмелиться, шкурку на Перовском рынке продавал.

― Знал, что дурак, но такой! Скорей всего его кто-то спровоцировал на это.

― Я тоже так думаю. Но кто?

― Не надо больше вопросов, Александр. Я сам отвечу на все, что ты хочешь узнать. Ты думаешь, я этих законников неумытых испугался? Да плевать я на них хотел, если бы они только между собой эти пять контейнеров делили. Я испугался того, кто их сталкивает лбами, кто знает про них все, делает с ними что хочет. Вот он-то и меня, вероятнее всего, подвести под монастырь мог.

― Хоть догадываешься ― кто?

― Не догадываюсь и не хочу догадываться. Себе дороже.

― Я, Коммерция, искал этого человека. Но теперь этот человек раздвоился. Я-то думал, что это он так неглупо разработал план операции. Оказалось ― ты.

― Спасибо за комплимент.

― Может, еще что-то скажешь?

― Сказать больше ничего не имею.

Смирнов стукнул кулаком в стенку, Казарян явился на зов.

― Рома, привет! ― радостно поздоровался с ним Коммерция.

― Привет, ― кивнул Роман и поинтересовался у Смирнова: ― Нужен я, Саня?

― Не ты. Разыщи Гусляева. Он где-то здесь. Пусть везет Коммерцию в районное училище.

― Дал что-нибудь? ― спросил Казарян.

― Ты не у него, ты у меня спрашивай, ― встрял Коммерция. ― Как на ипподроме спрашиваешь, на кого ставить.

― Лерик, ― с угрозой сказал Казарян. ― Ты зачем меня дискредитируешь перед начальством?

― Не зачем, а отчего. От скуки.

Бумажных дел по палагинскому делу хватило до позднего вечера. А утром привезли Сырцова-Почтаря, который для порядка поломался полдня. Потом мучил следователя, требуя уточнений, подтверждений и неукоснительного соблюдения протокола. Мучил Ларионова, мучил Смирнова. Отмучились и собирались домой отоспаться, когда из проходной позвонил Алик.

― Что случилось? ― спросил Александр.

― Ничего, ― ответил Алик. ― Пойдем погуляем.

Смирнову шибко хотелось спать, но и прогуляться тоже было неплохо. По бульварам до Москвы-реки. Любимый маршрут. Спустились к Трубной.

― Как Иван Павлович? ― осторожно поинтересовался Александр.

― Скоро умрет, ― стараясь приучить себя к неизбежному, Алик вслух произнес страшные слова.